У Гарда лопнуло терпение:
— Долго возимся, проф. Просто скажите ему, мол, пусть отойдет, а дальше…
— Я хочу, капитан, чтобы молодой человек действовал с полным осознанием ситуации, — сказав это, Озёрский повернулся ко мне и продолжил разъяснения: — Мы набросали вот эту кучу вчетвером. Неужели вы думаете, что четверо физически здоровых людей не сумеют набить жадинку до упора хоть за полчаса?
«Действительно странно», — подумал я. На роже у меня, надо думать, эта мысль отразилась.
— А потом кидать стало некуда. Еще бросок — и песок просыплется. Поэтому я запретил разрядку жадинки. И вам запрещаю. Лучший из всех возможных вариантов, поверьте, таков: отойдите шагов на двести от обрыва, там аномалия «магнетик» перестанет глушить связь, и дайте сообщение о нас… — тут он громко и внятно продиктовал адрес, а потом еще раз громко и внятно продиктовал адрес.
— …И за вами просто пришлют вертолет, — докончил я.
Баронесса улыбнулась мне лучезарно. Мол, хоть ты и безмозглый упырь, да еще и, может статься, бандит, а искра разума в тебе все-таки светится. Но вдруг лицо ее помрачнело.
— Геннадий Владимирович, вертолет работает на Затоне. С гостями.
— Я помню, Юсси. Ну, лишний час. От силы — два. Да хотя бы и полдня. Не вижу особой проблемы.
— Да просто сидеть тут достало, — подал голос мэнээс.
Никто не обратил на него внимания.
Юсси заметила:
— Вы правы. В техническом смысле. Но обстановка может измениться, если Гуня приведет свою шайку. Или если Пшено явится со своим черным батальоном.
— Пшено мертв, — перебил я Баронессу.
Она, даже не поинтересовавшись, откуда я знаю про смерть бандита, отмахнулась:
— Это не играет роли. Один, другой, третий мертвы, еще дюжина имеет все шансы прийти сюда. Мы — завидная мишень на этом островке.
Озёрский ответил коротко:
— Я это понимаю. Конкретные предложения?
Гард опередил Юсси, обратившись ко мне:
— Крупный металлический предмет. Любая болванка. Вопрос жизни и смерти, парень, чтобы она была чистой — никакого песка, никакой глины.
— Хорошо. Сначала я свяжусь с Бункером. Затем я попытаюсь отыскать металлический предмет потяжелее.
Эти люди вызывали симпатию. По большому счету они крепко вляпались. Но вели себя с достоинством — все, кроме одного. И не обещали за свою жизнь больше того, что могли дать. Общаясь с ними, я стал говорить так же, как они и… как-то иначе думать. Ко мне вернулось обычное мое спокойствие.
Юсси кивнула мне благосклонно. Она, в сущности, ничем не обнадежила меня. Просто кивнула и легонько улыбнулась.
