Людмила Андреевна усмехнулась: сейчас только и дела властям, что искать родителей латышского мальчика. Тут надо заботиться о миллионах людей. Какой-нибудь отставший от поезда парнишка все равно что малая пылинка.
Но тут Василий Иванович просто выпроводил ее за дверь. Анна Петровна попыталась его успокоить:
— Ну чего ты расстраиваешься? Кто же ее не знает? Она баба не злая, только поболтать любит. А как начнет, так сама не знает, чем кончит.
Председатель быстро успокоился. Ему пообещали телеграфировать на все станции, вплоть до самого Куйбышева. И на узловых станциях, и в городах имеются эвакопункты, а родители, наверно, уже заявили о пропавшем ребенке. Возможно, даже завтра поступит запрос. Начальник станции обещал, что в случае надобности он поручит Вилнита опытному проводнику, и тот сдаст его из рук в руки родителям. Советские учреждения в военное время работают все двадцать четыре часа в сутки.
Василий Иванович встал на приступок и заглянул на полати. Вилнит свернулся калачиком и сунул голову Мише под мышку, а тот обнял его одной рукой. Так они спали, не чувствуя, как мухи садятся то на нос, то на ухо.
Василий Иванович умилился.
— Спят… Мы вот часто говорим о братских республиках, и вот вам пример. Да, наглядный пример… Мы пустыми фразами не бросаемся, пусть это будет всем известно. — Как бы обдумывая сказанное, он немного помолчал, затем, словно в подтверждение, энергично кивнул головой: — Можете быть спокойны — вы своего парнишку получите. В Советском Союзе все дети — родные, никто из них не пропадет! Спокойной ночи, Анна Петровна!
Анна Петровна посидела еще немного, подперев голову рукой, потом поднялась и глубоко вздохнула. Может быть, она сомневалась в том, что все так легко обойдется. А может быть, думала о матери, которая сидит сейчас в несущемся на восток переполненном вагоне и чувствует себя такой несчастной. Матери на всем земном шаре так схожи друг с другом и так хорошо друг друга понимают…
Вилнита утром разбудила бабушка. Как всегда, ее жесткие ласковые руки обняли его, седые волосы пощекотали лоб, и теплое дыхание коснулось ресниц. Но Вилнит притворился спящим. Бабушка в таких случаях принимается его звать, словно он заблудился в лесу. Но на этот раз почему-то не позвала.
Вилнит приоткрыл глаза. Над самой головой нависла потемневшая потолочная балка. Он присел и увидел чужую комнату, три окна и большую печь… Глаза Вилнита раскрывались все шире. Что это за комната, как он сюда попал и куда делась бабушка?.. Но потом заметил валяющийся у печки кнут и пошарил возле себя рукой. Место рядом было пусто. И Вилнит вспомнил все, что с ним произошло вчера. А может быть, его разбудил сон, только очень похожий на правду, невозможно было оторваться от него. На всякий случай он внимательно оглядел комнату и тихонько позвал: «Бабушка!» Но никто не откликнулся.
