Душеприказчики | страница 2
Принесенная давеча чашка бульона, как всегда, была отодвинута, и несколько капель пролилось на блюдце и белоснежную скатерть. Ева только что собралась для вида пройтись тряпкой по книжным полкам, но, увидев облитую скатерть, опустила руку и пожала плечами. Потом схватила чашку и выбежала из комнаты. На этот раз дверь захлопнулась с громким стуком, и на лестнице заскрипели все ступени.
Госпожа профессорша нагревала на газовой плите щипцы и, сидя перед зеркальцем Евы, подвивала растрепавшиеся у висков коротко остриженные светлые волосы. Она еще в зеркале увидела взволнованное лицо Евы и обернулась. Ева, еле переводя дух, проговорила:
— Барыня, ваша новая скатерть вся в жирных пятнах.
Хозяйка сдвинула брови.
— С краю, где вышивка?
— Нет, нет! На самой середине. На том же месте, что и в прошлый раз, когда отдавали в чистку к Данцигеру.
Хозяйка махнула рукой, в которой держала коробку пудры.
— Что делать, Евиня, с больными всегда так.
Ева покачала головой.
— Ну и приходится же вам терпеть, барыня.
И обе одновременно вздохнули.
Ева взглянула на картину, которую когда-то принесла с чердака и повесила у себя в кухне. Сюжет ее отчасти напоминал то, что происходило в доме. Из рамы с облупившейся позолотой выступало просветленное, смиренно улыбающееся лицо покойницы, набожно сложенные на груди руки, и в них крестик. Из-за бордовой плюшевой занавески высовывалась головка румяного ангелочка и пухлая ручонка с цветком лилии.
— Видывала я на своем веку, как люди помирают, у самой муж помер от нарыва в животе…
Хозяйка поняла недоговоренное, но кивнула только после того, как сняла со лба ваткой крем.
— Он ничего не спрашивал?
— У меня? Когда это он у меня что-нибудь спрашивал? Я и заходить-то к нему боюсь.
Хозяйка еще раз вздохнула:
— Что делать, Евиня, больным так тяжело!
— Конечно, тяжело. А здоровым с ними легко? Взять, к примеру, хоть вас, барыня. Не от легкой жизни эти морщинки вокруг глаз. С таким больным и здоровому впору заболеть… Разрешите, барыня, — вы не достанете.
Она осторожно смахнула пуховкой с шеи излишек пудры.
— Белой стали пудриться? Раньше все больше розовой…
— Говорят, от розовой я совсем красной становлюсь. Неужели я в самом деле такая красная?
— Что вы, барыня, вовсе нет. Врет, кто так говорит. А в вашем возрасте румянец не мешает. Иначе при таких светлых волосах вы были бы совсем белесая. Вон как жена доцента Лаунага… Гостей, верно, ждете? В доме почти ничего нет, вы ведь утром не велели идти на базар.