— Ты чего здесь сидишь?
— Холодно, — ответил тихо человек.
— Жалко, нет огня, — вздохнул Ашпокай невидимой грудью, и тут же на земле зажегся, заплясал синий огонек. В свете огонька Ашпокай увидел свои руки и ноги, моргнул — и веки есть!
— Ты чего здесь сидишь? — повторил он свой вопрос.
— Жду людей — Салма и Ашпокая, — ответил человек.
— А как тебя зовут?
— Соруш.
— Так я тебя и искал! — Ашпокай даже подпрыгнул от радости.
— Ты? — испугался человек. — Зачем? Кто ты?
— Я — Ашпокай, твой брат!
— Нет, — ответил человек печально. — Ты прежде был моим братом. Я теперь не Михра. Я теперь сам по себе.
— И что теперь делать? — Ашпокай совсем растерялся, — Где Салм?
Тут же появился Салм, верхом на исполинском псе. Пес был с быка ростом, шерсть его отливала серебром, а на лбу, там, где наяву были черные отметины, сверкали теперь грозно глаза. Четыре глаза было у пса.
И Салм теперь стал другой — одет он был в белые одежды, на груди отливал рыбьей чешуей панцирь, а в руке сверкало копье.
— Что происходит? — бросился к нему Ашпокай. — Это что за место?
— Серая степь — царство между царствами, жизнь между жизнями, — ответил ослепительный Салм. — Я и не думал опять найти сюда дорогу… Здесь никто не знает твоего настоящего имени, поэтому ты очень силен, Ашпокай.
— Все мои желания исполняются! — Ашпокай засмеялся. — Вот смотри… как здесь темно, Солнце зажгись!
Но Солнце не зажглось, напротив, небо сделалось еще темнее, взялся откуда-то ветер, из-под земли раздался гул, будто гудел где-то матерый бык. Ашпокай понял, что случилось что-то страшное, и ничего уже поправить нельзя.
— Это они! Перевертыши! — Соруш вскочил и принялся затаптывать синий огонек, но тот ускользал из под ног его.
— Его войско идет! Это Он их подослал! — сказал Салм, поднимая копье. На пальце его загорелся алым светом перстень.
Радуга померкла, Ашпокай с трудом мог различить вдали стадо серых фигур, оно приближалось быстро, — кажется, это были всадники. Ашпокай прищурился и внезапно оказался перед самым этим стадом… Да, множество всадников, иссохших, в истлевших одеждах! Скакали они верхом на тощих конях, дурной масти.
— Это слуги Злого духа! — кричал Соруш. — Они за мной пришли! За мной!
Соруш стоял, сжав кулаки, теперь он стал настоящим исполином, выше Ашпокая, выше Салма с его псом. Он топнул ногой, и все войско рассыпалось в прах! Но тут же из праха этого поднялись древние исполины с огромными палицами и каменными топорами. Плоть их давно сделалась глиною, и глина та едва держалась на их широких и прочных костях, они двигались медленнее всадников, но все же приближались. Соруш дунул, и они рухнули на землю замертво. И снова поднялись, изменившись, — теперь это были страшные чудовища, с волчьими мордами, покрытые красной шерстью. Из крыльев трупных мух были их панцири. Они шли вперед с железными мечами и черными копьми. Радуга почти совсем потускнела и вдали под самыми небесами ворочалось что-то совсем уже немыслимое, бескрайнее, похожее на снежную зимнюю тучу… от тучи отделился черный хоботок или вихрь, медленно, неумолимо потянулся он к земле, к Сорушу… и Ашпокаю вдруг почудилось слово, понятное и страшное, выдавленное из груди каким-то ночным страхом — «Ариман»!
