«Михру вашего сейчас одолевает дух смерти Насу — говорил ашаван. — Я попробую его отогнать, сложно это — был бы он веры моей, заратуштровской… А так… не знаю даже».
Как ни хотелось Ашпокаю узнать, что делал этот ашаван здесь, так далеко от родной Бактрии, однако язык у него всякий раз прилипал к гортани, когда он чувствовал на себе взгляд карих лошадиных глаз и слышал:
— Для тебя лениться грешно! Ты человечьим костям молишься, ты грифам молишься, почему я должен тебя жалеть? Да потому только, что ты человек, негодный мальчишка! И я тебя жалею! Я бы рад дать вам троим отдохнуть. Но Ардви не простит мне, если я ваш грех не исправлю тяжким трудом, язычники!
А еще он так говорил, важно восседая на большом деревянном брусе, уперев руки в боки:
— Ваша степь большая. Зачем воюете? Зачем кровь проливаете? Война есть большой грех! Если бы ваши нечестивые племена помнили нашу благую веру, никто бы не воевал.
Потом он накормил их сухими ячменными лепешками и молочной кашей. Ашпокай скривился при виде лепешек, но все же пересилил себя, отломил кусочек, поддел этим краешком немного каши и отправил себе в рот. На вкус было недурно, но Ашпокай не переставал кривиться. Лепешки он всегда называл «едой для двуногих овец».
— Зачем кривишься? — потемнел лицом ашаван. — Хлеб не любишь?
— Никогда не видел, чтобы волков хлебом кормили! — крикнул Инисмей, отодвигая от себя угощение.
— Да! — подхватил Соша. — Заколи нам целого барана! Мы тебе вон, сколько дров набросали!
Он схватил миску с кашей и швырнул на землю.
Бактриец молча поднялся и встал против них. Фигура его в неподвижности своей обозначала угрозу.
— Ты нас извини, добрый человек, — тихо сказал Ашпокай. — Они проголодались просто.
Сам он проглотил уже третий кусок лепешки.
— Ариманово семя! — покачал головой ашаван. — Ради Ардви я вас оставлю при себе. Ради нее только!
— А кто такая эта Ардви? — тихо спросил Сошу Ашпокай.
— Отстань. Мне откуда знать? — буркнул Соша. — Но если этот бактриец еще раз назовет меня «Ариманово семя», я ему бороду отрежу … и нос, и уши обкарнаю! Дождется у меня…
«Ардви…» — Ашпокай вспомнил слова деда своего о речной богине, которой молились в прежние времена. «Где же курган этой богини?» — спрашивал маленький Ашпокай. «Нет такого кургана, — отвечал старик. — Не на этой земле».
Вечером ашаван наказал всех троих, за дерзкие слова. Каждому дал он пустые мехи, и велел натаскать из ручья воды. При этом он обозвал всех троих «Ариманово семя», но Соша своего обещания не исполнил — только покраснел и засопел сердито.
