Точно также нет такого человека, которого изначально звали бы Лхэйчин или Сонам: это только имена, которые дали им родители или лама. Однако в этом мире люди, которые с ними знакомы, воспринимают их так, будто бы они были от рождения “Лхайчином” или “Сонамом”. Точно также все дхармы представляют собой исключительно умственные ярлыки: это то, а это сё; на объектах же не стоит никакого (клейма) “то” или “сё”.
Когда человек это постигает, он входит в неискаженное понимание того, что все относительные реальности — карма и ее плод, сансара и нирвана, качества, которых нужно достичь, и недостатки, которые нужно преодолеть, и так далее — это всего лишь картины, создаваемые красками имен и приписываемых качеств. Такое понимание защищает от впадения в крайность нигилизма. Кроме того, вы приобретаете твердое понимание того, что все объекты восприятия не имеют не единого атома реального бытия, и это освобождает вас от крайности этернализма. Значение этого двойного подхода [к пониманию двух истин] состоит в следующем: хотя вы все больше приходите к глубокому пониманию, что все в сансаре и вне ее не имеет собственного бытия, существует пропорциональное этому углубленное понимание того, что вещи, которые есть всего лишь названия, непрерывно взаимодействуют в цепи причин, следствий и зависимого возникновения.
Так, одновременно с открытием в себе прозрения, что все вещи есть всего лишь мысленные предположения о них, вы порождаете несравненное видение того, что ни одна частица из всего, что проявляется в сознании, не существует как реальный объект.
Когда это происходит, видимое проявление само собой устраняет приверженность к крайности бытия, а пустота устраняет приверженность к крайности небытия. В этот момент пустота собственного бытия без усилий проявляется как факт зависимого возникновения.
Силой этого сочинения, рожденного из белой мысли,
Дабы принести хоть малую пользу
Тем, кто начинает заниматься медитацией о пустоте, —
Да не разлучатся никогда живые существа с воззрением, свободным от крайностей.
Колофон: По просьбе Йонцун Гэлэга Гьяцо, который просил кратко осветить “царя рассуждений", было написано ленивым буддийским монахом Гендуном Гьяцо во время пребывания в Гьяри Чокоре.
