Амуры с Душенькой расстались, возрыдали
И только взорами ее препровождали.
Зефиры царску дочь обратно унесли
Из горних мест к земли,
Туда, откуда взяли,
И там
Оставили полмертву,
Как будто лютым львам
И аспидам на жертву.
Умри, красавица, умри! Твой сладкий век
С минувшим днем уже протек!
И если смерть тебя от бедствий не избавит,
Сей свет, где ты досель равнялась с божеством,
Отныне в скорбь тебе наполнен будет злом
И всюду горести за горестьми представит.
Тебя к терпению оставил Купидон;
Твой рай, твои утехи,
Забавы, игры, смехи
С их временем прошли, прошли, как будто сон.
Вкусивши сладости, когда кто их лишился
И точно ведает их цену и урон,
И боле — кто, любя, с любимым разлучился
И радости себе уже не чает впредь,
Легко восчувствует, без дальнейшего слова,
Что лучше Душеньке в сей доле умереть.
Но гневная судьба была к ней столь сурова,
Что, сколь бы грозных парк на помощь ни звала
И как бы смерти не искала,
Судьба назначила, чтоб Душенька жила
И в жизни бы страдала.
По нескольких часах,
Как вымытый в водах
Румяный лик Авроры
Выглядывал на горы
И Феб дружился с ней на синих небесах,
Иль так сказать в простых словах:
Как день явился после ночи,
Очнулась Душенька, открыла ясны очи,
Открыла… и едва опять не обмерла,
Увидев где и как тогда она была.
Наместо божеских, прекраснейших селений,
Где смехов, игр, забав и всяких слуг собор
Старался примечать и мысль ее и взор
И ей услуживать, не ждавши повелений,
Наместо всех в раю устроеных чудес,
Увидела она под сводами небес
Вокруг пустыню, гору, лес,
Пещеры аспидов, звериные берлоги,
У коих некогда жрецы и сами боги,
И сам отец ее, сама царица-мать
Оставили ее судьбы своей искать,
Искать себе четы, не ведая дороги.
Увидела она при утренней заре,
В ужасной сей пустыне,
На самой той горе,
Куда, по повестям, везде известным ныне,
Ни зверь не забегал,
Ни птицы не летали
И где, казалося, лишь страхи обитали, ―
Увидела себя без райских покрывал,
Лежащу в платьице простом и ненарядном,
В какое Душеньку в несчастье бесприкладном,
Оставив выкладки
[33] и всякие махры,
Родные нарядили,
Когда на верх горы
Ее препроводили.
Хотя же Душенька, привыкнувши к бедам,
Ко страху и несчастью,
Могла бы ожидать себе отрады там
Богов хранителей везде присущной властью
И, веря всяким чудесам,
Могла б в их помощи легко себя уверить
И несколько бы тем печаль свою умерить, ―
Но Душенька дотоль в раю
Была супругою Амура,
И участь Душенька свою
Утратила потом, как дура,
Утратила любовь превыше всех утех,
Любовь нежнейшего любовника и друга,
