И всех ее родных пожрет или удавит;
И что, вооружась на жизнь свою, она
Должна пред смертью сей, как честная жена.
В удобный сонный час убить бы колдуна.
Но сей поступок был для Душеньки опасен,
Противен и ужасен:
Чуждалася она злодейственных смертей,
И жалость завсегда господствовала в ней;
И, может быть, любовь, какой она стыдилась,
Еще в груди ее таилась.
Убийственный совет царевна получа,
Представила в словах мятущихся и косных,
Что в доме не было меча,
Ниже́ каких-нибудь орудий смертоносных;
И как убить в ночи пустую только тень.
Котора исчезает в день?
И где достать к сему наряду
С огнем фонарь или лампаду?
В сии печальны дни
Зефиры с вечера гасили все огни.
Сестры решительно и смело отвечали
На Душенькину речь,
Что тотчас принесут надежный самый меч,
И вместе принести лампаду обещали.
Приятна ли ей была готовность сих услуг,
Приметить было льзя из слов ее печальных:
Смущенна Душенька тогда без мыслей дальных
Желала только знать, каков ее супруг,
И, взоры обращая к саду,
Идущих сестр своих просила много раз
Не позабыть лампаду.
Уже зефирам дан приказ
Нести сих сестр к земному шару,
Припрягши в путь бореев пару.
Они, летя из мира в мир,
Мешают с воздухом эфир
И с бурею, дождем и громом
Являются пред неким домом:
То был Кащеев арсенал,
Где с самых древних лет держался
Волшебный меч или кинжал,
Которым Геркулес сражался,
Когда чудовищ поражал.
Сей меч единым сильным махом
У Гидры девять глав отсек;
Сей меч хранился там под страхом
И в сказках назван Самосек.
Он в крепких был стенах закладен,
Но куплен ли, иль просто взят,
Иль был оттоль тогда украден,
Писатели о том молчат;
Известно только ныне в свете
Что точно он блистал в полете;
Что две царевны, от земли
Приняв воздушные дороги,
Сей меч в Амуровы чертоги
Тогда с лампадой унесли,
И скоро с Душенькой простились,
И скоро в путь домой пустились.
О, если б ведала несчастна царска дочь,
Колико вредны ей сей меч, сия лампада!
Амуры ей могли ль советами помочь?
Она бежала их присутствия и взгляда
И в мыслях будущу имела только ночь.
Светило дневное уже склонилось к лесу,
Над домом черную простерла ночь завесу,
И купно с темнотой
Ввела царевнина супруга к ней в покой,
В котором крылося несчастно непокорство.
И если повести не лгут,
Прекрасна Душенька употребила тут
И разум, и проворство,
И хитрость, и притворство,
Какие свойственны женам,
Когда они, дела имея по ночам,
Скорее как-нибудь покой дают мужьям.
Но хитрости ль ее в то время успевали,
Иль сам клонился к сну грызением печали, ―
