— На, шел мимо корчмы и купил.
— Положи на кровать, — отвечает она, — потом возьму.
Он как-то странно смотрит на нее, но ничего не говорит, кладет сверток на столик и ложится на кровать. Он умаялся, выпачкался, продрог и. сильно не в духе. В нетопленной комнате сыро и холодно. Все больше сгущаются неприветливые сумерки.
— Где ты так долго был? — спрашивает Мада, возясь с пряслицем. У Анциса при звуке ее голоса сдвигаются брови.
— Где был?.. У кузнеца.
— Целых полдня топор наваривал?
— Топор наваривал… Где же тут наварить, когда другие раньше пришли. У соседского испольщика на санном полозе подрез лопнул… А тут еще из Лейниеков четырех коней привели.
— Из Лейниеков?.. Лата?
— Скажешь ты!.. Женщина — в кузницу с лошадьми! Работники привели.
Молчание. Прялка останавливается, колесо перестает жужжать. В комнате с каждой минутой становится все темнее. За стеной стучит Мартынь.
— Эх, и кони же в Лейниеках! — начинает оживленно рассказывать Анцис. — За одного на одзиенской ярмарке сто двадцать пять рублей отдали, двоих сами вырастили — такая пара, любо поглядеть! Один барин восемь сотен давал. И какие сытые, так и лоснятся! Прямо не удержишь, намучились мы все с ними, чертями.
— Лата Лейниек, — ни с того ни с сего говорит Мада.
— Что? — отзывается Анцис, не расслышав как следует, и чуть погодя продолжает рассказывать: — Лейниекские батраки своей хозяйкой не нахвалятся. Пока старуха жива была, ходили, как собаки, с пустым брюхом: похлебки вдоволь поесть не давала, — а теперь каждый день мясо… Хозяйка на диво: лошадь запрячь, дров нарубить — ей это нипочем, прямо не хуже мужика.
— А, Лата! — громко восклицает вдруг Мада и как-то странно, пронзительно смеется.
— Чего? — Анцис обиженно поворачивается на бок и смотрит на Маду. — Чего тут смешного!
Смех вдруг обрывается, как перерезанная острыми ножницами нить. Мада вызывающе гордо поднимает голову, но в сердце у нее невыносимая боль. Анцис смотрит на нее и все понимает; от досады — не то на самого себя, не то на Маду — ему сдавливает горло.
— Лата Лейниек… — еще раз повторяет Мада и дрожащими пальцами берется за шпульку.
Анцис смотрит и думает, что бы сказать ей такое злое, едкое… Но долго не может подыскать слов.
— Вижу, я тебе надоел… — говорит он через некоторое время. — Придется искать жилье в другом месте.
— В Лейниеках… — язвительно бросает Мада.
Анцис с минуту угрюмо молчит.
— Ты что ни день, то хуже. Уж никак на тебя не угодишь. Ты все с такими глупостями, с такими мелочами… бабьими россказнями да сплетнями…
