— Извините, господа, но мне надо немедленно ехать домой.
Но его никто не слушал. Господин Приеде в этот момент перегнулся через стол, пытаясь ухватить господина Ротфинка за пуговицу пиджака.
— Позвольте, позвольте… Ваши расчеты неверны. Я допускаю, что в данный момент шесть рублей на фунт, конечно, больше, чем два рубля. Но ведь мы не сворачиваем наше предприятие с сегодняшнего дня, верно? Нам необходимо считаться с кредитоспособностью покупателей. Да и кроме того, у нас есть достоверные сведения, что чехословацкий синдикат в ближайшее время понизит цены. И так как наши запасы сравнительно невелики…
Господин Ротфинк схватил господина Приеде за руку.
— Милейший господин Приеде! Будущее — пусть даже ближайшее будущее — не является для нас фундаментом. На нем мы ничего не можем строить. Будущее полно всяких неожиданностей. Можете ли вы гарантировать мне, что пошлина на ввозимый в страну сахар не будет повышена? Можете вы мне гарантировать это?
Господин Либесман стукнул кулаком по столу.
— Господа! Господа! Мне необходимо уехать…
Господин Приеде схватил со стола карандаш и вытащил из кармана записную книжку.
— Позвольте… Я сейчас…
— Лучше не пытайтесь. Вы меня не переубедите. Мне кажется, что если я имею в данном случае право голоса, если вы считаете, что я так же заинтересован…
Господин Либесман повернулся, сорвал с вешалки пальто и шляпу. И только тогда, когда он уже был в дверях, компаньоны его опомнились.
— Помилуйте, куда это вы? Что вы?
И в следующее мгновение четыре руки схватили его за пиджак, за полы пальто, за талию.
— Извините… у меня жена… вы понимаете… На полчаса…
Телефон снова зазвонил как ошалелый. Господин Либесман вырвался, бросился вниз по лестнице и вскочил на первого попавшегося извозчика. И, только доехав до угла, он спохватился и дернул извозчика за рукав.
— Сколько?
Извозчик в ответ лишь натянул вожжи.
— Сами знаете, барин.
Несмотря на все свое волнение, господин Либесман не лишился еще практической сметки.
— Нет, я хочу знать, сколько?
— Если сотню, не будет дорого?
— Что? Сотню? Останавливай, я вылезаю. Пятьдесят, больше я никогда не плачу.
Извозчик хлестнул лошадь.
— Ладно, сойдемся на семидесяти пяти.
Господин Либесман хотел было вылезти, но вовремя спохватился. За то расстояние, что проехали, все равно придется платить. А другого извозчика поблизости не видать. Трамвая возле остановки нет. Да вот и остановку проехали, и извозчик свернул на широкую, довольно пустынную улицу. Ничего — можно заплатить. Ведь это его первенец. Да если еще сын…
