В общем, обычная школьная болтовня. Спросили заодно и Лилю о планах на жизнь. Лиля, улыбаясь, ответила:
– Не знаю.
– Что же ты, совсем ничего не хочешь? – спросил кто-то.
– Ну почему… Жить.
– Что значит – жить?
– Ну… Не знаю. Выйду замуж за обеспеченного человека. И чтобы поменьше дома был и не мешал. Дети… Нет, дети не сразу, потом. А можно и обойтись.
– А работать?
– Не хочется.
– То есть ты просто хочешь ничего не делать?
– Скажем так: просто наслаждаться жизнью. Вы разве не хотите?
Естественно, друзья тоже хотели наслаждаться жизнью. Но они были дети своего времени, когда хоть и принято было посмеиваться над гражданской позицией, но одновременно было положено ее, хоть какую-то, иметь. Вот с точки зрения этой гражданской позиции они и ответили:
– С ума сойдешь, если ничего не делать.
Лиля пожала плечами.
– Я не сойду. Нет, я бы пошла работать, но чтобы – одна. А то ведь обязательно вокруг всякий народ… Это не мое. Я вообще людей не люблю, особенно когда их много.
– Ты только себя любишь? – обвиняюще спросил Илья.
– Ты прямо как на собрании, – осадил его Коля. – Все себя любят, это нормально.
– Но не только же себя, – рассудил Сторожев. – Папу, маму. У меня кошка еще есть, – добавил он, чтобы не выглядеть слишком серьезным и не насмешить этим Лилю.
– Нет, – сказала Лиля. – Я только себя. Папу и маму – постольку-поскольку. Папа у меня крестьянин, мама тоже, честно говоря, не интеллектуалка. У меня с ними общего языка нет совсем.
– Ага. Они тебя выучили, и у тебя теперь с ними нет общего языка? – как бы негодовал Илья, на самом деле любуясь Лилей, ее откровенностью, на которую сам был неспособен.
– Вот именно, – кивнула Лиля.
Друзья не могли понять, то ли она дурачит их, то ли правду говорит. Лиля ускользала, а узнать ее лучше было трудно: после уроков она сразу же шла домой, от общих классных мероприятий откровенно отлынивала, никто не ходил к ней в гости, и она ни к кому не ходила.
Однажды был разговор о ней – без нее.
– На такой девушке жениться нельзя, – сказал Коля Иванчук. – Она всю кровь выпьет.
– А если бы она согласилась, ты бы первый женился, – сказал Валера Сторожев.
– Может быть, – не стал спорить Коля.
– Как это? – не понял Илья. – Сам говоришь – нельзя жениться, а сам…
– Если я говорю, что нельзя, это не значит, что я не могу этого сделать, – многозначительно изрек Коля.
– Такие девушки – на раз, точно вам говорю, – веско сказал Валера.
Его мнение приходилось уважать, он единственный из компании был человеком с опытом: летом у него была неделя отношений с замужней женщиной на даче, с которой он встретился в какой-то рощице, где она собирала грибы, пела и была немножко пьяной, поэтому всё вышло легко. А потом встречались, рассказывал Валера, уже по-настоящему, и она творила такие чудеса, что приятно вспомнить. Осенью же к Валере прибилась соседка-пэтэушница, регулярно забегавшая без проблем, как чаю попить – повозиться в постели, страстно пыхтя. Она, по словам Валеры, ему уже надоела, но друзья не верили: они тогда не могли представить, что такие вещи могут надоесть. Им казалось, что они могли бы возиться в постели с кем угодно сутками напролет. Валера их не разубеждал.
