«Виннебаго» снова накренился, бросив всех троих на правую дверь. Из кондиционера потекла черная струйка. Похоронены заживо. Тонут. Неделей раньше двадцать пять тысяч жителей округа Колумбия погибли в грязевом потоке. Дети и взрослые, благочестивые и развращенные, всех погребла бесстрастная жижа. Но это было лишь сообщение из сводки новостей, очередная вырезка для храма Джули.
— Что стряслось? — Спотыкаясь и застегивая на ходу штаны, в кабину ввалился Роджер.
По ширинке Лусиуса расползлось мокрое пятно.
— Нам конец, — всхлипывал он.
— Кац, сделай что-нибудь! — Словно задраивая люки подводной лодки, Феба выключила кондиционер и закрыла его шторки.
— Что она сделает? — вскинулся Лусиус.
— Эта девчонка такое может! — задыхалась от волнения Феба. — Она же дочь Бога, любимая и единственная.
— Кто? — опешил Роджер.
— Она спасет нас, ведь правда, Джули?
— Ну конечно, спасет! — простонал Лусиус.
— Ну конечно, спасет! — не могла перевести дыхания Феба.
Джули подняла глаза к небесам. Ну конечно, она изменит своим принципам. Ну конечно, она, как настоящая ханжа, спасет себя и троих друзей, оставив всех хербов мельхиоров умирать от рака? Ну конечно, она, как эгоистка, вытащит «Уличную Красотку» из болота, в то время как вся земля истекает кровью?
Нет! Она не настолько испорчена!
— Мама, — прохрипела она. «Виннебаго» продолжал погружаться. — Все в твоих руках, мама.
— Господи, прости меня, грешного, за то, что оскорбил тебя, — причитал Роджер, упав на колени. — Я отказываюсь от всех своих грешных помыслов, не оставляй меня, Господи, я боюсь мук ада, но больше всего…
— Мама! — горячо выдохнула Джули. — Мама, ты должна мне это!
Феба схватила Джули за руку.
— Не время разводить религиозные сопли. Сделай что-нибудь!
— Мама, я на грани!
— Джули, пожалуйста! — закричал Лусиус.
— Спаси нас! — умолял Роджер.
Спасти? Джули бросилась к рулю и крепко ухватилась за прорезиненный обод.
— Мама, я тебя предупреждаю! — Она изо всех сил крутанула руль. — Мама!
И был свет.
Повсюду свет. Он окутал фургон так, словно жидкая грязь вдруг стала расплавленным золотом. Руль превратился в сияющий ореол, рычаг — в огненный меч, спидометр — в комету.
— Мама, это ты? Ты?
Вневременная Вселенная залила кабину. Керамические осколки сложились в чайнички, пышные цветы сжались в бутоны, стрелки часов побежали в обратном направлении… И словно мамонт, высвобождающийся из смоляной ямы, «виннебаго» устремился вверх сквозь слой илистой жижи. — Мама! — О да, кто, как не Первичный Гермафродит, прибыл им на помощь, освободил их от земной гравитации, как фермер вылущивает зерна из кукурузного початка. — Спасибо, мама! Я люблю тебя!
