Поскольку простое присутствие эмбриона доставляло Мюррею неизъяснимую радость, он решил установить прибор у себя в спальне, прямо на туалетном столике. Здесь же стояла фотография: они с папой на карусели, давно уже разобранной, на фоне Железного пирса. Каждый вечер, возвратившись из «Фоторамы», Мюррей подбегал к туалетному столику с энтузиазмом двенадцатилетнего мальчишки, спешащего из школы к любимой игрушечной железной дороге.
Наблюдая, как его малышка развивается в искусственной стеклянной утробе, Мюррей испытывал чувство некой запретности, вторжения в нечто сугубо интимное. Но разве отцовство само по себе не является вторжением? Вот он и смотрел, упиваясь сопричастностью к великому таинству.
В «Эволюции в действии» Стивена Ламберта Мюррей вычитал, что онтогенез не является точным воспроизведением филогенеза, то есть в развитии плода полного внешнего сходства со взрослыми особями других типов не наблюдается, тем не менее его малышка не была лишена чувства «исторической преемственности». Жаль, папы не было с ними. «Глядите, — сказал бы Фил Кац, — глядите, как растет наша маленькая озорница. Вот она как рыбка. А вот уже на черепаху похожа. А теперь пора бы ей уже… Я был прав, Мюррей, человекообразная обезьянка! Эй, да она уже вертится, как заправский диск-жокей. Какова следующая стадия? Надо полагать, неандерталец? Оп, точно по графику. А что мы сейчас имеем? Ну да, студента-неуча. А вот, Мюр, мы и до адвоката дотянули. Она не теряет времени даром. А сейчас? Я прав? Да, дело сделано. Она созрела. Теперь она настоящая маленькая еврейская девочка».
К несчастью, старый маяк, сооружение незаурядное, представлял собой предмет неизбывного интереса малолетних бездельников из поселка и взрослых зевак из расположенного неподалеку яхт-клуба. Обслуживая клиентов в «Фотораме» или отправляясь в магазин за очередным замороженным обедом, то есть всякий раз, как он уходил из дому, Мюррей терзался страхами: воображение рисовало туповатые лица грабителей, заглядывающих в окно спальни и замышляющих украсть странный прибор, стоящий на столе.
Он решил, что его девочка будет в большей безопасности, если перенести ее в прачечную. Однажды морозным февральским утром Мюррей отправился в «Детский мир» и выложил 150 долларов за детскую кроватку, укомплектованную насадкой-качалкой из цельного куска дерева, шведской подвесной погремушкой из пластмассовых гусят, да еще с самым длинным гарантийным сроком в придачу. Дома Мюррей собрал колыбельку, подвесил, как и полагается, погремушку, поставил прибор на матрац, а затем все вместе придвинул к стене между стиральной машиной и сушкой. Так-то лучше. И правильнее. Теперь его малышка будет расти в скрытом от посторонних глаз влажном мирке, согреваемом тропическим ветром злектросушки.
