Дерево было мокрым и скользким. Тану стоило громадных усилий сначала крепко ухватиться за него, подтянуться и, наконец, вытолкнуть тело наверх, после чего медленно переползти на сухое место. Шлепнувшись в изнеможении на землю, он дал волю эмоциям. Он ругался долго и со вкусом, ругался до тех пор, пока не заметил мокрые дорожки, блестящие на девичьих щеках. Тогда он замолчал и притянул рыжую головку к своей груди. Кассиопея горько рыдала, а Тан медленно гладил ее спутавшиеся волосы. Он не говорил ни слова, хотя ему было о чем сказать. Ведь в этот миг Тан О’Брайен вдруг осознал, что ему хорошо — так хорошо, как не было еще никогда. Тан едва не заплакал сам, но сдержался; он не выносил слез. Дав Касси выплакаться, Тан бережно отстранил ее головку и неожиданно для себя чмокнул перепачканную грязью веснушчатую щечку.
— Все будет хорошо. Нам пора идти.
— Может быть, посидим еще немного, — попросила Касси и, превозмогая гордость, призналась: — Я не могу идти. Ноги не слушаются меня.
— Ничего. Скоро мы очутимся на корабле, и я отвезу тебя на свою планету. Там много солнца, море и самые прекрасные цветы, какие только существуют на свете. Ты любишь цветы?
— Да. А ты?
— Я? — Вопрос застал Тана врасплох. — Не знаю. Наверно, люблю.
— А какие?
— Колючки, — брякнул Тан и тут же, пожалев о глупой шутке, поправился: — Колючие, как их… Розы!
— И я подарю тебе огромный букет роз! — мечтательно протянула Кассиопея.
— Это будет восхитительно! А сейчас пойдем.
Тан О’Брайен взял девочку на руки, и они продолжили путь…
Шериф Люне поджидал Космического Негодяя на выходе из леса. Не успел Тан моргнуть глазом, как в его грудь смотрели с десяток бластеров. Но это был Тан О’Брайен, а значит, его замешательство продолжалось всего миг, а в следующий Тан уже держал в одной руке нож, а другая обхватывала тоненькую шейку Касси. Тан нагло ухмыльнулся, видя, как торжествующая улыбка сползает с лица шерифа.
— Пропусти меня к кораблю! — потребовал Тан.
Люне отрицательно качнул головой.
— Я перережу ей глотку!
Шериф так же безмятежно кивнул, на этот раз соглашаясь. Пальцы Тана ощущали, как трепещет в ужасе тоненькая нежная шейка. И он понял, что побежден. Понял это и шериф.
— Ты проиграл, Тан О’Брайен! Я поймал тебя.
В голосе шерифа не было подлинного торжества, а лишь странная тоскливая усталость. И Тан тоже почувствовал себя уставшим. Выпустив из руки нож, он легонько оттолкнул от себя Касси и едва нашел в себе силы рассмеяться.
