На другой день погнали на продёргивание и прополку морковки. Появилось «дополнительное питание». Тяпки работники совхоза выдавали при выходе бригады из зоны по счёту. И также по счету принимали по возвращении. Изо дня в день работа в поле.
Невдалеке от места полевых работ была железнодорожная станция и я предложил ребятам бежать. По нашим предположениям нет ничего проще. Бригаду в 10–15 человек на работу сопровождает один конвоир. Во время работы он либо греется на солнышке, либо прячется в тени. Подойти к нему и оглушить тяпкой — дело «плёвое». Винтовку спрятать или куда-нибудь забросить и — на станцию. А дальше — как повезет.
Стали готовиться к побегу, но проболтались своим приятелям-сверстникам. Те — матерям и кто-то донёс охране. На очередном разводе нас отделяют от бригады. При обыске в караулке обнаруживают, что мы одеты не по сезону (почти весь запас одежды с нами), да и многовато в сумочках продуктов. Попались с поличным и отпираться было бесполезно.
Вломили мне с Андреем по разочку «под дых», а Коле досталось побольше. Уж очень не понравилось его лицо начальнику охраны — на одной щеке глубокий шрам от подковы. Затем всех троих поставили в запретку, а часовому приказали: «Шелохнутся — стреляй».
Обычная практика в ГУЛАГе: ставят заключённого в запретную зону, часовой его пристреливает как «при попытке к бегству» и получает либо денежное вознаграждение, либо краткосрочный отпуск. Об этом мы знали, но не было страха, а только отрешённость, безразличие.
Часа через три или четыре, когда мы уже с трудом держались на ногах, нас вывели из запретки и отпустили в барак. И тут мой тёзка набросился на меня с упрёками и угрозами: «Это твоя затея. Ты во всём виноват. На следующем допросе расскажу, как ты предложил расправиться с часовым».
Но нас на следующий день отправили назад в Кизил в лагерь для взрослых. Позднее мы поняли, что наша затея имела мало шансов на успех. Мы не были адаптированы к местным условиям, а наша полугражданская одежда выглядела слишком по-европейски и «шикарно» по сравнению с тем, что носил тогда почти весь «советский народ». Нас бы быстро и легко поймали.
Заключённые кизиловского ПФЛ работали на угольной шахте и рудоремонтном заводе. Я был определен в токарный цех, а мой тёзка и Андрей в другие цеха РРЗ.
Уборка цеха и металлической стружки со станков, доставка на ручной тележке заготовок и готовых изделий — тяжёлый труд даже для взрослого. Но меня пожалел начальник цеха (из вольных) и определил учеником к высококвалифицированному токарю из заключённых, который одинаково успешно работал на токарном, строгальном и фрезерном станках и быстро освоил новый американский карусельный станок, от которого шарахались другие токари. Ему часто поручали наиболее сложные работы.
