– Значит, они смыли.
Ника подошла к двери и тихонько постучала.
– Телефон приготовь, – скомандовала она, – если он сейчас выглянет – щелкаем. Если удастся, потащим его за собой. Если нет – покажем фото полиции.
На ее стук никто не ответил. Она постучала посильнее. За дверью послышался какой-то звук.
Я сжала в руках телефон.
Дверь распахнулась, и к нам вышел охранник кафе.
– Qu’est-ce que vous voulez? – спросил недовольно он. – Nous sommes fermés![55]
– Там кто-то есть, – прошептала Ника, глядя за его спину.
Он вышел к нам, захлопнув за собой дверь и скрестив на груди руки.
– Я отвлеку его, Гайка, от двери, – торопливо сказала Ника, – скажу, что у меня есть кое-что важное для него, отведу от двери, а ты забегай и хватай ребенка. Или фотографируй. Надо по-любому внутрь забраться.
Она улыбнулась и защебетала что-то по-французски. Но он лишь холодно посмотрел на нее. Ее улыбка стала отчаянной, она вдруг подошла и схватила его за руку, потянув за собой.
– Ника, не надо...
Охранник выдернул руку и повторил, растягивая слово по буквам, словно мы были идиотки:
– Fermé.
А перед тем, как захлопнуть дверь, процедил:
– Go to your maman!
Типа, «бегите к мамочке, детки!» Вот и сфотографировали.
– Слушай, – сказала я, – а давай постучимся в соседний подъезд? Вдруг кто-то из людей что-то видел.
Однако подъезд был закрыт. Рядом висела табличка с двумя именами. Я позвонила в первую квартиру. Там ответил визгливый женский голос. Было слышно, как плакал ребенок. Женщина коротко ответила, что не говорит по-английски, и повесила трубку. Тогда я позвонила в квартиру, где, если верить табличке, жила мадам Григорович.
– Хеллоу, – начала я, но мадам Григорович вдруг перебила меня с мягким акцентом:
– Дефочки... Уходите... Это отшень опасно... Отшень...
Она повесила трубку. Я глянула в окно над кафе. Там стояла пожилая женщина в очках. Увидев меня, она отпрянула и задернула занавеску.
Значит, слышала нашу перепалку с охранником.
Мы обошли снова этот дом. С одной стороны – вход в кафе. С другой – витрины кафе, занавешенные шторами. С третьей – два окна, через которые мы увидели двух дерущихся светловолосых малышей и уставшую мамашу – ту, что не говорит по-английски.
С четвертой – две двери, одна – черный вход в кафе, вторая – вход в подъезд. Между ними – небольшое окно, может, тоже декоративное, как в домике нашей мадам?
– Ты подумай, хани, – бормотала Ника, плетясь за мной, – первый раз в жизни мои чары не сработали.
