– Осмотреть Париж сверху, – пробормотала я с удовольствием, перебегая безлюдную дорогу трусцой, потому что помнила, что «останавливаться нельзя».
Я, правда, забыла, что живу совсем не в Париже, а в пригороде, ну это уже были мелочи.
Я подбежала к дереву и, ухватившись за ветки, вскарабкалась. Отлично. Полезла выше, хватаясь за ветки, которые становились все тоньше. Вдруг она из них хрустнула под моей ногой, я ухватилась покрепче за другую, но и та сломалась, а я полетела вниз, прямо в пустой мусорный бак.
Это только Винни-Пух летит долго в мультике, у меня все вышло гораздо быстрее и больнее. Пух, конечно, попал в колючки, но я здорово отбила себе все конечности. А когда грохнулась, то сверху захлопнулась крышка бака. Бам! Хорошо, что я успела прикрыть голову руками.
Я зажмурилась и пообещала себе, что больше никогда... никогда на свете... ни за что...
Приподняла головой крышку бака, но тут дверь кафе отворилась. Я так и замерла, с крышкой на голове. Из кафе вышел маленький вьетнамский мальчик в белой футболке. В руке у него был нож.
На вид ему было лет восемь-девять. Почему я решила, что он вьетнамец? Он был здорово похож на сына Анджелины Джоли, Мэддокса. Тот же печальный взгляд глаз, не совсем узких, похожих на рыбок, широкий нос и плотно сжатые губы, формой напоминающие букву «М». Я наблюдала за ним, чуть приподняв крышку бака. Он не замечал меня, он вообще ничего не замечал: по его лицу текли слезы.
Вдруг он поднял нож и ткнул им себя в левую руку, с внешней стороны, чуть ниже локтя. Показалась кровь. Тогда он размазал ее пальцем и двинулся вбок, туда, где было пространство между ящиком и стеной кафе.
Я не осмелилась шелохнуться. Вскоре он снова показался. Подошел к мусорному баку, но смотрел наверх, что-то бормоча. Я затаила дыхание, разглядывая его. Волосы грязные, все спутанные. На щеке – болячки. На шее на кожаном шнурке кулон – серебряный носорог. А по правой руке тянется шрам... Большой, грубый, белесый, какой бывает от ожогов...
Когда я увидела этот шрам, то все внутри у меня перевернулось, и я уже собиралась вскочить, напряженно вспоминая те французские слова, которыми смогу объяснить, что я делаю в мусорном баке. Скажу «паркур», наверняка он знает! Хотя какое отношение паркур имеет к мусорным бакам?! Ничего, главное – не спугнуть...
Но тут дверь отворилась, и на лице мальчика отразился такой испуг, что я снова замерла. Он закивал часто-часто, утирая слезы, бросился к двери и исчез за ней.
