Телятина уже хотела сказать в лоб: я твоя возлюбленная Кристина. Но в этот момент ее взгляд упал на зеркало на старинном буфете, гордости мужа. Аркаша торговал мебелью с иголочки, расписывая ее прелести многочисленным клиентам, но сам втайне умирал по антиквариату. Он считал девятнадцатый век образцом мебельного искусства и не раз говорил «вот как надо!», любовно, словно женщину, оглаживая какую-нибудь козетку. У них с женой постоянно шла борьба за зеркала, которые толстуха ненавидела. По ее мнению, все они были неправильные, особенно в обожаемом Аркашей девятнадцатом веке. Ненавистное зеркальное стекло старинного буфета старательно отражало все морщины хозяйки, плохо закрашенную седину в волосах, складки на жирном подбородке и пигментные пятна на мясистых щеках. А рядом стоял красавчик Ваня, светлыми кудрями и яркими глазами похожий на поэта Сергея Есенина, известного сердцееда.
И Телятина не решилась сказать ему правду. Она вдруг поняла, что это безнадежно. Не надо слов, все и так ясно. Ваню просто надо отпустить.
Проклятое зеркало! Что ж ты натворило!
– Что с вами? – занервничал Ваня. – Вам плохо?
– Нет, все в порядке, – Ульяна Федоровна незаметно смахнула слезу. – Сердце немного прихватило. В моем возрасте это случается, – она жалко улыбнулась. – Не беспокойся, уже прошло. А икра… она там, – Телятина махнула рукой. – В чулане, в подвале, где стоит холодильная установка. Надо спуститься вниз по лестнице, и… да ты не найдешь.
– Найду! Я все понял! По лестнице спуститься вниз! Я быстро! Я сейчас! А вы пока мажьте хлеб! Я в момент! Мажьте!
Ваня пулей выскочил из кухни.
«Ничего ты не понял, мальчик, – с грустью подумала Ульяна Федоровна. – И даже не спросил, какую икру принести, красную или черную? С какой этикеткой? Там ведь много банок. И вовсе я не намерена скармливать непрошеным гостям деликатесную белужью икорку, лососевой обойдутся. Но ты ничего не спросил, так я тебе противна. Лишь бы сбежать, не видеть, не слышать. Господи, как я несчастна! И все из-за этой шлюхи!» – с ненавистью подумала она о Кристине и принялась намазывать сливочным маслом ломоть белого хлеба. По ее лицу катились соленые крупные слезы. Теперь, когда Ваня ушел, она уже не сдерживалась.
Ульяна Федоровна намазала первый кусок и выложила его на заранее приготовленное блюдо. Белое, с золотым ободком. Потом другой, третий… Четвертый… Намазывая маслом куски хлеба, она аккуратно, кружком, выкладывала их на белоснежный фарфор, дожидаясь Ваню. Когда все блюдо было заполнено, Телятина спохватилась: что-то его долго нет? Впрочем, заблудиться в огромном доме легко. Он ищет икру.
