Вера не разозлилась на Варвару Тихоновну за самодеятельность. Напротив, почувствовала себя так, словно впервые в жизни у нее появилась мать. Господи, как же это хорошо, когда о тебе, как о ребенке, заботятся! Теперь, вспоминая многие давно забытые сцены, Вера поняла, что отец с Варварой действительно жили душа в душу и во всем поддерживали друг друга. Не случайно же она поступила, например, именно в этот вуз, на факультет иностранных языков. Не случайно оказалась на кафедре английской филологии, где всю жизнь трудилась Варвара Тихоновна. Раньше таких слов еще, конечно, не знали, но, похоже, у отца с Варварой был настоящий «гостевой брак». Хозяйство вел каждый свое, жили отдельно, а все вопросы решали сообща и прекрасно понимали друг друга.
Уже на второй день в больнице Вера чувствовала себя человеком, здоровым физически. Невыносимо болела только душа. Но выписывать стараниями Варвары Тихоновны ее не спешили. Она не попала даже на похороны Ильи: врач категорически запретил. Сказал, что новый стресс вызовет новый приступ болезни. Что оставалось делать? Набираться сил и плыть по течению. И действительно, с каждым днем это становилось все легче. А когда вернулись сны про девочку с пшеничными хвостиками, Вера почувствовала, что жизнь отвоевала ее: желания умереть больше не было. Остались лишь жалость к Илье и чувство горечи из-за разрушенных надежд.
В день выписки за Верой приехали Варвара Тихоновна с сыном. Она впервые увидела собственного брата и обомлела – как он был похож на отца! Того, что смотрел на нее со студенческих фотографий. Вера застыла на месте, а Варвара Тихоновна, которая вела ее к машине сына, довольная произведенным эффектом, расправила плечи.
– Ну, как, – весело поинтересовалась она, – не зря довелось мне встретиться с твоим отцом?
– Что вы!
– Верочка, – обиженно проговорила Варвара Тихоновна, – хватит «выкать». Ты мне как дочь. И в мир иной я хочу отправиться в окружении детей и внуков.
– Прекрати, – Вера с трудом отказалась от суффикса «те», – городить чепуху. Энергии-то еще ого-го!
– Этой вашей «иго-го», – снова рассмеялась она, – через год будет семьдесят.
– С таким сыном до ста лет можно жить.
– Да уж, – горделиво вскинула голову Варвара Тихоновна, – и с дочкой, надеюсь, тоже?
Вера ничего не ответила: только смущенно улыбнулась. А что она могла обещать? Так долго жила одна, что само слово «семья» стало чем-то вроде недостижимой мечты.
Варвара Тихоновна стала уговаривать ехать к ним в гости прямо сейчас. Вера вяло сопротивлялась, но уже чувствовала, что возвращаться домой, в одиночество, пока не готова.
