– Мой козел!
– Нет, мой! Отвали, дура старая!
– Сама больно молодая!
– Мой козел! Я ему имя придумала-Велкопоповицки!-Козел подошел к ней и дружески почесал рогами.-Вот видите!
Пока они ругались, Мистериозус уловил еще одну совиную мысль: когда (еще не скоро) вернется, можно будет подождать, пока у дракона проклюнутся коренные зубы, и заняться разведением драконов. Но он тщетно высматривал Ризенкрылью: она сонно ухала в его непричесанной шевелюре. Гансу захотелось спать: "Это не мои мысли, а совиные!"-отмахивался он, но спать хотелось.
– Эй, уухенки! Накормите, напоите, в баньке выпарите, да спать уложите!-Про баню он сказал по-русски, так как немецкое слово узнать не позаботился. Бабы разбежались, осталась только одна.
– Скажи мне, добрый молодец,-краснея, спросила она,-а что же такое "банька"?
– Ладно, проехали, прощай, гигиена!-сказал Мистериозус, с трудом не отрубаясь.
Поев уухенской народной кухни и не забыв записать рецепты, Ганс лег спать и громко захрапел.
Призрак бродит по Европе…
Рано утром Ганс проснулся от звуков песни "Эй, уухнем!" в исполнении грубых голосов косматых древних германцев. Судя по тому, что Мистериозус знал о занятиях уухенцев, мужская часть населения только что вернулась из разбойничьего набега. Судя по интонации, с которой они пели, набег не был удачным. Судя по тому, что последовало дальше, мужчинам стало обидно: пока они с риском для жизни и шкуры пытались ограбить крестьян в окрестностях Аахена (и вернулись ни с чем!), женщины, преспокойно сидя дома, добыли на халяву столько скота! В конце концов, любовь к мясной пище пересилила обиду, и кое-кто попал на вертел.
А уухенцы занялись Гансом, справедливо рассматривая его как часть добычи. Будучи вытащен на площадь, Мистриозус сильно пожалел, что не взял с собой, тупица, никакого продвинутого оружия. Даже веревка, и та осталась у Фридриха, утопала в Охохохен с драконятами! Хорошо сейчас Уходёру! Пропивает себе новую партию денег и, небось, впервые в истории изрекает афоризмы, которым со времен суждено стать крылатыми: "Талант не пропьешь" и "Мы артисты, наше место в буфете"… А он, бедный Ганс, не артист, и ничего крылатого нет у него под рукой, чтобы улететь от этих варваров.
Ой! А Ризенкрылья? Может, поможет? Ганс оглянулся в сторону дубка. Все ясно, Ризенкрылье сейчас не до него, впервые в жизни яйца откладывает.
Диалект уухенцев был производным от языка остготов. Ганс еще совсем плохо в нем разбирался. Он попытался прокричать: "Не режьте меня!" – но поскольку вчера общался только с женщинами и в основном по поводу еды (дурак, надо было не спать, а больше общаться, язык учить!), у него вышло что-то вроде: "Не ешьте меня!"
