— А вы, Без Козыря, тоже подсмеиваетесь над своим отцом? Боб никого не уважает, он просто держит нос по ветру. Все! Пошли.
Он сложил свои бумаги в папку и завязал тесемки. Потом поставил папку в шкаф, запер его на ключ и посмотрел на часы.
— У нас еще есть время. Я покажу вам Стрэнд[10]. Фестиваль-холл совсем рядом, на другом берегу Темзы.
Старый «моррис» ждал на улице. Машина была уже старая, кое-где со следами ржавчины.
— Это черта нашего характера, — сказал инженер. — Мы любим старые вещи, которые имеют свою историю. Это относится как к машинам, так и к одежде.
Уже зажигались уличные фонари. Автомобиль ехал по тихим кварталам, очень напоминающим Версаль.
— К семи вечера, — объяснял господин Скиннер, — все жители Лондона уже собираются по домам. Но центр города еще долго остается оживленным. Особенно Стрэнд — центр зрелищных заведений. Кстати, посмотрите-ка.
Машина выехала на широкую, хорошо освещенную, оживленную улицу. Люди стояли в очереди за билетами в театры и кино.
— Здесь идет пьеса по Агате Кристи, — сказал Боб. — Надо сходить на нее.
Машина повернула в сторону Темзы, и Франсуа почувствовал влажное дыхание реки. Впереди вдруг открылось широкое, усеянное светящимися точками пространство'. Вдали справа виднелись большие здания.
— Это парламент, — показал Боб.
Они повернули на широкий мост, и Франсуа увидел совсем другой, чисто индустриальный пейзаж.
— Эта часть города была разрушена во время бомбардировок, — сказал господин Скиннер. — Фестиваль-холл — это совсем новый театр. Вот мы и приехали.
Он остановил машину и высадил мальчиков.
— Хорошего вам вечера. Возможно, я вернусь поздно, с Меррилом всяко бывает, так что не беспокойтесь. Ах, я чуть не забыл дать вам билеты. Поторопитесь!
Зрителей было много. У Франсуа появилось радостное ожидание предстоящего праздника. Это настроение еще более усилилось, когда он вошел в огромный, но очень гармоничный зал. Никаких лож и балконов в нем не было, только ступени амфитеатра. В целом ансамбль зала казался немного строгим, но элегантным. Франсуа и Боб заняли два места около прохода. Они еще как следует не уселись, когда оркестр заиграл «Боже, храни Короля» и весь зал встал.
— Здесь так принято, — прошептал Боб. — Тебе не кажется, что очень жарко?
Но Франсуа его уже не слушал. Он дрожал от возбуждения, и как только знаменитый дирижер поднял палочку и оркестр заиграл увертюру «Эгмонт»[11], он сжал руки. Он был счастлив. Но что это Боб все время вертится? Он вытирает платком лоб и пальцы рук и то и дело двигает ногами, то их скрещивает, то выпрямляет.
