– Единственно только годами…– в тон ему, тоже очень мягко, но с едва уловимой усмешкой вставил Третьяков. Немец, казалось, не расслышал.
– Прекрасно. Пока оставим это. То, что вы культурный человек, стоящий неизмеримо выше всех ваших коллег, само по себе уже решает вопрос.
«Однако что-то тебя, капитан, очень здорово жмет…» – разглядывая чисто выбритое лицо начальника Догне-фиорда, опять подумал Третьяков и безразлично спросил:
– Может быть, вы все-таки сообщите мне о причине вызова?
Немец энергично кивнул своей лакированной головой.
– Безусловно. Начнем по порядку и будем говорить как интеллигентные люди. Прежде всего я практик. В Догне-фиорде мне главным образом необходим порядок. Потом работа. Конечно, режим есть режим. Это не курорт. Но если люди будут честно работать, то я согласен их честно кормить в меру своих возможностей и даже одевать. Еще – мне легче разговаривать с двадцатью разумными людьми, чем с двумя тысячами, среди которых далеко не все разумны. Вы меня поняли, господин Третьяков?
Комиссар коротко и деловито кивнул:
– Примерно.
Хазенфлоу благодарно рассмеялся.
– Так вот, я назначаю вас одним из десяти бригадиров лагеря. Вы ответственны за порядок в зоне и за своевременный выход порученных вам людей на работы. Согласны?
– Чем будут заняты люди? – подумав, все так же подчеркнуто деловито и скупо спросил Третьяков.
– Шоссе, мол,– в тон ему отрезал немец. Третьяков помедлил с ответом.
В окно были видны далекие горы, светлая желтая ленточка шоссе бежала через их синие хребты, чем дальше, тем больше бледнея вместе с ними. Каменоломни были где-то там, з этих горах, поросших густым лесом.
Конечно, конвойные в конце концов обомнутся и к ним можно будет подойти вплотную. Нужно только некоторое время, выдержка и ясное понимание цели.
Знамя полка, по очереди согревающее сердца всей пятерки, ненавидящие и жадные глаза Ивана Корнева, устремленные на оружие в руках итальянского солдата, и твердое лицо Шмелева мелькнули в мыслях комиссара, и он совершенно спокойно и твердо сказал немцу:
– Хорошо. Я согласен вам помочь. Только начнем с того, что у меня четверо разутых. О них нужно позаботиться в первую очередь.
– Ну, вот и прекрасно. Люблю умных собеседников. Вы курите?
Хазенфлоу закурил сам и щелчком подтолкнул сигару к собеседнику. Лицо его было благодушно. Во всяком случае при такой линии поведения и мол, и аэродром были обеспечены первой партией строителей и каменотесов.
Капитан достал из стола служебный блокнот, набросал на листке несколько размашистых строк и решительным жестом протянул бумажку Третьякову.
