Ствол втянулся обратно в щель, дверь открылась шире. Человек пять итальянцев, налезая друг другу на плечи, заглянули в землянку. Немец, растолкав их, выскочил за дверь, с грохотом захлопнув ее за собой.
С улицы донесся его хриплый лающий голос. Союзники, оправдываясь, залопотали все разом. Потом шаги и голоса затихли. Опять стало слышно тугую струну аэропланного мотора.
Иван Корнев изумленно обвел глазами заплесневелые, покрытые лишаями бревна стен, нары, выбивающийся из щелей мох – откуда же здесь взялись ходики?
Но часов не видно, только почти со свинцовой тяжестью отдаваясь в каждом из двадцати сердец, через секундные промежутки падали и стучали липкие грузные капли, протекая в щели между досками верхних нар.
Человек в синих кавалерийских галифе, в полосатой, ставшей трехцветной, подпаленной и залитой кровью флотской тельняшке лежал, раскинув руки, оскалясь, задрав к потолку небритый подбородок.
Уже обычным, рассчитанным на комнатные стены голосом резко спросил Третьяков:
– Сами на пулю напрашиваетесь? Ну, что стоите соляными столбами? Одевайтесь. Снимайте тело!
– Нет, это не выход! – решительно говорит вдруг Иван Корнев и с размаху бьет себя ладонью по коленке: – К черту! Жить!
Он отходит в дальний угол землянки и, запустив руку в подкладку бушлата, машинально выравнивает рубцы знамени, чтобы не терлись и не мешали во время работы.
Хазенфлоу выслушал дежурного унтер-офицера молча, не перебивая. Выслушав, он сказал негромко, очень спокойно, вежливо:
– Вы неврастеник, Фрост! В другое время я спорол бы с вас эти полоски,– капитан трижды чиркнул себя пальцем по плечу, по узкому франтоватому погону, и задумался.– Что у вас, не было другого выхода? – полминуты спустя опять поднял он на подчиненного свои замороженные светло-серые глаза.
Унтер виновато перенес тяжесть тела на другую ногу и осторожно слизнул языком капельку пота с верхней губы, со своих подбритых щеточкой, под фюрера, усиков. Уж лучше бы начальник обложил его последними казарменными словами. Непонятный офицер. Вежливый. Ругается и то на вы. Вот пойми, что ему сейчас нужно.
– Фрост! Вы утверждаете, что если бы не этот… старик, так они бы вас…– минуту спустя задумчиво спрашивает капитан.
– Они попытались бы…– осторожно поправляет подчиненный начальника. Но начальник даже не замечает поправки.
– Фрост, вы их опознаете? Того, который намеревался вас… толкнуть, и того, которого все сразу послушались? – уже обычным тоном быстро спрашивает Хазенфлоу.
