После того как мы оставили побережье далеко позади и пробивались дальше на север по неровным глыбам битого льда, жесткость погоды усилилась — порывы ледяного ветра стегали нас словно кнутом, замораживая влагу даже на глазах.
Нас предупредили заранее, что мы встретим гребни сжатия, которых может оказаться до семидесяти на одну милю, и нам придется пробивать путь ледорубами. Однако беспрецедентно суровая зима 1977 года означала, что все будет намного хуже того, что можно вообразить, и действительно, гребни сжатия встречались намного чаще, казалось, им не будет конца, а пространство между ними было буквально забито торосами. Это напоминало лесные дебри. Приходилось пробиваться сквозь каждый гребень, проделывая ледорубами, дюйм за дюймом, проход, достаточно ровный и широкий для «скиду». При низких температурах человеческое тело, облаченное в неуклюжую одежду и обувь, способно развивать всего четыре пятых своей нормальной «мощности», и, поскольку Джефф (до возвращения в Алерт) и Оливер постоянно возились со «скиду», это означало, что вся работа ледорубами возлагалась на меня и Чарли — всего две пары рук, два ледоруба, вгрызавшиеся в лед миля за милей.
Всякий раз, когда ледоруб вгрызался в лед, в стороны разлетались осколки. Однако их количество не соответствовало силе удара. Мягкий, как пух, снег предательски закрывал разводья, и мы часто проваливались. Однажды Чарли исчез в такой дыре по самые плечи. В другой раз моя нога застряла в трещине. Мы умудрялись все же шутить при каждом таком приключении. Иногда для удобства работы ледорубом приходилось первым делом вырубать плоскую площадку. В противном случае при размахивании ледорубом наши ноги скользили по льду. При такой напряженной работе приходилось глубоко дышать, и морозный воздух вызывал резкую боль в легких.
Отраженные солнечные лучи заставили было меня надеть темные очки, однако они быстро запотевали, а нос оказывался под ударами ветра, в зависимости от того, была ли на мне в тот момент маска или нет. Поскольку из носа у меня так и текло, я распрощался с очками и не надевал их до тех пор, пока неделю спустя температура не поднялась до —20 °C.
Однажды, проработав так часов семь и продвинувшись метров на двести, мы, еле волоча ноги, возвращались в палатку. Оливер возился со «скиду», прочищая свечу зажигания. Казалось, он не замечает нас, хотя сидел лицом в нашу сторону.
«Как дела, Ол?» — завел разговор Чарли.
Оливер взглянул на нас, и тут я заметил, что белки его глаз налились кровью.
