— Кать, а ужасы то зачем живописать? — Виктор Михайлович нашептывал в ушко, в перерывах между нежными поцелуями в шею. — Ты же течешь, моя сладкая. Проснись, маленькая, и не стесняйся. Ты же как огнемет. Или тебя угрозы заводят? То-то я погляжу, эко тебя садокомплекс выгибает.
— Еще бы, я твое фото парализованно-слюнявое над постелью повешу. Для визуальной стимуляции.
— Упорная какая. Ведь хорошо, признайся?
— Пошел ты в жопу, — пробормотала Катя, кусая губы. — Давай, натягивай. Переживу как-нибудь. Не впервой.
— Вот черт, как ты сравниваешь? Я же не насильно.
— Само собой. Просто обстоятельствами пользуешься. Каждый на твоем месте обязательно бабу в позу бы нагнул. И тогда тоже обстоятельства были. Соответствующие. Ты же человек всезнающий, досье читал.
Руки Виктора Михайловича замерли. Он все еще дышал в пахнущие солнцем светлые пряди, но без былого жара:
— Кать, а ты действительно тогда его ножницами?
— Половинкой ножниц. Да ты не переживай, на месте твоя бритва. Я по карманам напарника не шарю.
Виктор Михайлович горестно вздохнул:
— Да, первый раз мне такой кайф обламывают. Старею. Что ж ты такая злая, а, Кать?
— Я вялая. Два года назад я бы тебе уже горло перегрызла. Точно, стареем мы, товарищ майор. Можно я встану?
Виктор Михайлович разжал объятья, и девушка встала. Майор остался лежать, укоризненно глядя на боевую подругу.
Катя кивнула на его кальсоны:
— Удобная одежка, да? Расстегивать не нужно.
Витюша без тени смущения привел белье в порядок:
— Ты хоть глянула бы, от чего отказалась. Зря, между прочим. Я не эгоист, постарался бы ублажить на все двести процентов, слово офицера.
— Не гони, какой ты офицер? Сука ты, а не чекист. Романтики возжелал на боевом задании? Приятное с полезным совмещаешь, да? Да, я тебе в морду харкнуть и уйти никак не могу. Я вообще с тобой сейчас ничего поделать не могу. Мне задание выполнить нужно, понял, майор? Я же не за карьеру работаю и не за срамное жалованье. Урод, бля, — Катя сплюнула в угол и принялась натягивать узкие полусапожки.
— Ладно, разматерилась она, — пробормотал майор и почесал округлое брюшко. — Куда собралась? Ложись, не трону. Все настроение испоганила, монашка идейная.
— В сортир схожу. После тебя, майор, хочется чего-то чистого, свежего.
Посещение уборной с ржавым умывальником и устоявшимся духом революционной свободы Катиного настроения ничуть не улучшило. Постояла перед мутным зеркалом. Печально. Попадаешь на сто лет назад, а вокруг все те же мужики-козлы, та же вонь и вопиющая бессмысленность бытия. Ничто не меняется в этом мире. Да и иные "кальки" не лучше. Хотя там иной раз дышать полегче.
