— Ты что же, один на ярмарке?
— А ты один?
— И я не один!
— Цоб иди, гей!
Расцепились…
* * *
Гудит… Гудит… Гудит…
И в гуде том, как в аккомпанементе грандиозного органа, плывет однообразный речитатив:
Дайте милостыночку, мий батечку,
Дайте нам христа ради!
Дайте, божой та праведной души християни…
Дайте, возлюбители, ненько моя, дай христови…
Дайте, наследители, батечку, милосерднии…
Дайте нам, душа спасеная,
Хоч единая душечка милосердная…
Дайте, помимо йдучи, слово чуючи,
Що в рученьках, мамочко моя, та и маючи…
Родителив, кревных та и померлих споминаючи…
Душечку свою в теле та и спасаючи…
…Дайте од трудов своих,
Од сили чистой.
Дайте од трудов своих,
Од праци вирной…
A аккомпанемент гудит, гудит, гудит, временами переходя в бешеный рев…
Вот он, затихая низким рокотом, покатился по площади…
Минута, две, три…
И вдруг — трах у самого уха:
— Ветошь! Бабы, ветошь! Вот ветошь принимается, за ветошь деньги вынимаются! Вот ветошь! Бабы, ветошь!. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Квасу! Холодного, душистого, сладкого, сладкого! Квасу!. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Рубль поставишь, два возьмешь! Налетай! Налетай!. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Красная выграеть, черная програеть… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Загудело, загудело, загудело… Снова загудело…
И трещит и рвется теноральный бас профундо у рыжего слепца со скрипкой в руках и со слепой партнершей рядом, пытающегося перекричать этот шум грустным псалмом о том, как
Ночь прийшла тогда к Мессии
З ароматом у руках,
Йшли печальнии Марии
З безпокойством у серцях…
Гудит ярмарка…
Бегают лошади, кричат торговцы, хохочут девушки, кружится карусель….
А орган на карусели хрипит, свистит, и меж балаганов, меж возов, меж телят вырывается песня купца, который
Полюбил всей душою дивицю,
За нее готов жысть всю и отдать…
А под эту сипло-хрипящую песню и парни, и девушки, и дети радость себе "накручивают"…
— За пятак! Только за пятак!. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ярмарка!.. . . . . . . . . . . . . . . . . .
II
Отчего так трагически-безнадежно мычат волы на ярмарке?
Попадешь на воловье-коровье-овечью половину и отовсюду тебе:
— М-м-у! Б-е-е! М-е-е-е!
Вот, к примеру, стоит рыжий или серый, или рябая или гнедой, поглядит вокруг себя и вдруг:
— М-м-му-у-у!
— Б-е-е-е!
— М-е-е-е!
То ли они поддерживают всеобщий ярмарочный гул, то ли не хотят к другому хозяину переходить. Или, может быть, еще какая-нибудь причина?
А овцы…
Такое маленькое существо, а как "мекнет", так словно внутри у него радио сидит… И резко так, пронзительно…
