– Товарищ лейтенант, а как же Самара? Там же полный город целок...
Комбат не на шутку рассвирепел. Он видел, как состояние военнослужащих не только стабилизировалось, но и начало улучшаться, и решил пронять отравленных своим мощным басом:
– Батраков, ты сам-то хочешь нетронутым остаться? Или мне, вашу мать, пригласить сюда роту контрактников из десантно-штурмовой бригады? Они вас сами в женщин превратят.
Лейтенант продолжал:
– Старший второй смены старший сержант Агапов.
Агап, которого за чистоплотность и благоухание одеколонами иногда называли «ваше благородие», молчал.
– Старший сержант Агапов! – В голосе лейтенанта появилась злость. «Может, и хорошо, что напился, – про себя подумал Мудрецкий, – а то вряд ли бы так рявкнул, будучи трезвым». – Солдат, услышав свою фамилию, должен громко и четко произнести «Я!». Старший сержант Агапов!
– Мы-ы, – вяло промычали толстые губы.
Баба Варя снова вывалился вперед и запищал:
– «Ваше благородие» говорят, что они согласны с тем, что они – это они, – после чего самостоятельно вернулся на место.
– Разговоры! – взревел лейтенант на сорока градусах. Мудрецкий не стал настаивать на том, чтобы Агапов ответил ему как положено, и в этом была его большая педагогическая ошибка. – В машину! За рулем ефрейтор Петрушевский, рядом стажер Резинкин.
– Товарищ лейтенант, – занудил в своем духе сутулый, худощавый Петрусь, – пусть Резина, извините, рядовой Резинкин, за руль сядет. Я присмотрю.
Резинкин, как и Петрушевский, состоял на должности механика-водителя. Лейтенант не видел причины, по которой он не должен был обкатывать молодого бойца.
– Согласен, Резинкин – за руль.
– Ты в своем уме?! – Комбат сам пребывал в подпитии, но сохранял ясность ума. – Кого за руль собрался сажать, унюхавшегося газов пацана? Холодец, повезешь?
Начальник штаба заартачился.
– Петр Валерьевич, я, конечно, понимаю, что человек военный, но во мне целый майор сидит. Неужели я должен сам солдат переправлять из пункта «А» в дальнее место?
– Должен, – комбат касался майора пузом, – иначе нам самим кой-чего в это дальнее место засунут. Ты понимаешь мой эзопов язык?
– Неужели язык засунут? – разулыбался майор.
– Иди за руль садись, – шипел подполковник. – Чтобы траванутые сутки отлежались в парке. Приедешь, придется и второй половиной взвода заниматься. Кстати, – подполковник повернулся к Мудрецкому, – где остальные люди?
– Яму под трубу копают.
* * *
Лейтенант захлопнул дверцу кабины. Петрушевский сел рядом.
