Я ощутил нечто похожее на мозговой спазм, тиски сдавили мои мысли, и на неопределенный промежуток времени клаустрофобия и удушье погрузили меня в панику. В какой-то момент мне показалось, что я начал кричать, а потом понял: губы не раскрываются, легкие не работают, ничего не происходит. Я просто стоял, нес — про себя, разумеется, — всякую чушь от охватившего меня невыносимого ужаса, повторял бесконечно «о боже, о боже, о боже», а потом… да, я уловил состояние Чакала — он внутренне смеялся, радовался, да что там — почти оргазмировал.
Ну, значит, вот оно как. Последнее мгновение старины Джеда перед щелчком курка, а затем — забвение, которое, вообще-то говоря, манило все больше и больше.
Estoy jodido.[16] Я в жопе. Неужели смерть…
Стой-стой-стой. Ну-ка, выкини это из головы. Хватит валять дурака. Думай!
En todos modos. Плохой перекур. Перегруппируйся. Новая тактика.
Тут мы должны… Гм, надо перетянуть старину Чакала на свою сторону, вот что.
Верно. Решено.
«Чакал? — кинул я шар. — Давай успокоимся на секунду. Prenez un chill pill.[17] Тебе не обязательно это делать».
Молчание. Я имею в виду умственное молчание.
«Чак, дружище? Compadre?
Дай я тебе скажу кое-что. Ладно? Ладно. В мире много разного. Кроме того, что известно тебе. Загляни в мою память. Видишь, да? Смотри — Европа, Азия, компьютеры, пастила… В общем, все очень относительно… Ты ведь наверняка не знаешь, что Земля круглая. Классно, да? А сколько всего другого! Может, это рождает у тебя ну хоть какие-то мыслишки?»
«Ты — уай личинки струпосеятеля, и все это твои обычные выдумки», — ответил Чакал.
«Да?» — удивился я.
Ничего не понятно. Но по крайней мере, между нами завязался разговор. Это хорошо. Ладненько.
«Чакал? Послушай-ка. Ты знаешь: я не лгу. Мы теперь в одной команде. Мы вместе. И что касается меня, то я вовсе не против. Как сам считаешь? Я думаю, мы с тобой сойдемся. А, Чакал?»
«Ты нечистый — и ты боишься. Я не позволю тебе осквернить это святое место».
Отлично, подумал я. Как хочешь. «Чако, братишка, брось ты. Проснись. Тебя используют».
«Уже слишком поздно. Я принял решение, повинуясь долгу».
«Так. Ладненько. Отлично. Прекрасно. Уважаю! Но ты же понимаешь, что нет никакого Оцелота Один, да? Ни в Чреве небес и ни в каком другом месте. Это все пропаганда. Ты ведь знаешь, что такое пропаганда? В любом случае, если твое решение в свое время было правильным, теперь стоит сделать по-другому. Да хотя бы подумай о том, как помочь семье. Послушай, что я могу предложить, и тогда уже…»
