Записки она решила не оставлять. Всегда есть опасность быть неправильно понятой или истолкованной. Вадим ведь юрист, он найдет, за что зацепиться. А так — пусть поломает голову, почему случилось то, что случилось. Впредь будет умнее. Возможно. В конце концов, у него всегда остается возможность поиграть с ее отцом в шахматы… А для нее?
А для нее тоже найдется какое-нибудь не слишком скучное занятие. Все кончено, хватит изображать из себя святую.
Маргарита вызвала такси, оставила на кухонном столе ключи и захлопнула за собой дверь, отрезая тем самым путь к возвращению. И всю довольно длинную дорогу до дому почему-то твердила про себя две строчки из не слишком любимого ею Сергея Есенина:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все прошло, как с белых яблонь дым…
что не мешало слезам катиться практически безостановочно.
Следующая неделя прошла в состоянии спокойной, легкой грусти, настоянной на твердом желании никогда больше не видеть и не слышать этого невозможного человека. Пусть найдет себе образцовую домохозяйку, которая будет приносить ему к порогу домашние тапочки и смиренно дожидаться его возвращений из командировок и с «затянувшихся совещаний». Она же пойдет своим собственным путем.
Ничего страшного не случилось, никто не умер. Классический вариант: просто встретились два одиночества, попытались стать единым целым и снова распались на два автономных объекта. Ничего особенного, медициной не возбраняется.
Звонок в дверь раздался ровно через неделю.
— Неужели я все-таки забыла какие-то свои вещи? — невесело усмехнулась Маргарита.
Она не собиралась открывать: только что вышла из ванной, мокрые волосы замотаны тюрбаном из полотенца, лицо глянцево блестит от питательного крема. Но звонок повторился и ноги сами понесли ее ко входной двери, а сердце стучало так, словно она только что поднялась пешком на десятый этаж.
Конечно, это был Вадим. С букетом цветов и коробкой конфет. Как всегда, безукоризненно одетый, выбритый до синевы, благоухающий знакомым одеколоном. Но какой-то… В общем, не такой уверенный в себе, как обычно.
— Прости меня, — сказал он тихо. — Давай начнем все сначала. Мне без тебя очень плохо, любимая.
Сердце не камень… Оно сделано из гораздо более мягкого материала, чем представляла себе Рита.
Интуиция прочно молчала.
