Долгая прогулка | страница 2



— Рей, — прошептала она тем самым заговорщическим шепотом, который давно уже не вызывал у него ничего кроме тоскливого ужаса. — Рей, послушай...

Он быстро кивнул и принялся старательно заправлять рубашку в штаны. Один из охранников ел консервы из банки и читал комикс. Гэррети смотрел на него и думал в миллион первый раз: это все на самом деле происходит. Но теперь, наконец, эта мысль по-настоящему что-то значила.

— Ты все еще можешь передумать...

Страх и предвкушение, на мгновение смешавшись, захлестнули его с новой силой.

— Нет, уже не могу, — ответил он. — Последний шанс был вчера.

— Они поймут, — сказала она все тем же ненавистным ему заговорщическим тоном, — должны понять. Мейджор...

— Мейджор... — перебил ее Гэррети, но остановился, заметив, как она вздрогнула. — Ты ведь знаешь, что сделает Мейджор, мама.

Очередная машина прошла несложный ритуал у въезда на парковку и заняла одно из свободных мест. Из нее вылез темноволосый парень. Его родители последовали за ним, и несколько секунд все трое стояли единой группой, как встревоженные бейсболисты. У парня за спиной, так же как у многих других, висел легкий рюкзак. Гэррети подумал, а не сглупил ли он, пойдя налегке.

— Значит, ты не передумаешь?

В ней говорила вина, вина под маской тревоги. Хотя ему было только 16, Рей Гэррети знал кое-что о чувстве вины. Его матери казалось, что она слишком суха, устала, а может просто слишком занята своим старыми страхами, чтобы остановить безумие сына на ранней стадии — остановить прежде, чем громоздкий государственный аппарат с этими охранниками в хаки и компьютерными терминалами одержит верх, становясь с каждым днем все более и более бесчеловечным; а вчера, наконец, ловушка захлопнулась окончательно.

Он положил руку ей на плечо.

— Мама, я сам это все придумал. Я знаю, ты здесь ни при чем. Я... — он оглянулся вокруг. Никто не обращал на них ни малейшего внимания. — Я люблю тебя, но это — лучший выход, так или иначе.

— Не правда, — сказала она чуть не плача. — Это не так, Рей, и если бы твой отец был здесь, он бы запретил тебе...

— Ну, его здесь нет, верно? — сказал он намеренно грубо, надеясь хоть таким образом не дать ей разрыдаться. А если придется ее оттаскивать? Он слышал, такое уже бывало. Мысль заставила его похолодеть. Чуть смягчившись, он продолжил: — Выброси из головы, мама, ладно? — И ответил сам себе, выдавив улыбку: — Ну, хорошо.

Она кивнула, хотя ее подбородок все еще дрожал. Хорошего на самом деле мало, но пути назад уже нет. Никто ничего не может изменить.