, подумал Гэррети. Сам он забыл о времени — обо всём, кроме Кёрли. Он смотрел, как тот сражается, и ему не нужно было ничего говорить, чтобы понимать: может через час, а может через день он и сам будет точно так же сражаться.
Это было самое потрясающее зрелище в его жизни.
Кёрли медленно терял скорость, и кое-кто из Идущих получил предупреждение, прежде чем все поняли, что группа, завороженная зрелищем, приноравливается к скорости Кёрли. А это значило, что он очень близко подошел к краю.
— Предупреждение! Предупреждение 7-му! Седьмой, это третье предупреждение!
— У меня судорога! — хрипло закричал Кёрли. — Это нечестно, у меня же судорога!
Он почти поравнялся с Гэррети, который уже мог не напрягая глаз рассмотреть как прыгает вверх-вниз его адамово яблоко. Кёрли яростно массировал ногу. Гэррети чувствовал, как от него волнами исходит запах страха, и запах этот был подобен аромату спелого, свежеразрезанного лимона.
Гэррети ушел было вперед, и тут Кёрли воскликнул:
— Слава богу! Отпускает!
Никто ничего не сказал. Гэррети почувствовал себя разочарованным. Чувство это было плохим, совсем не спортивным, но ему хотелось быть уверенным, что другой получит билет раньше него. Кто же хочет выйти из игры первым?
На часах у Гэррети было 11:05. Видимо это означало, что рекорд таки побит, если шли два часа по 4 мили в час. Скоро уже Лаймстоун. Он обратил внимание, что Олсон сгибает в колене то правую ногу, то левую. Из любопытства он тоже попробовал: суставы явственно хрустнули; Гэррети поразился, насколько негибкими стали его ноги. Но они по крайней мере не болели, а это уже кое-что.
Идущие прошли мимо молочного фургона, припаркованного на пересечении с маленькой грязной проселочной дорогой. Молочник сидел на капоте. Он добродушно помахал им и крикнул:
— Дерзайте, ребята!
Гэррети внезапно разозлился. Ему захотелось закричать: почему бы тебе, мать твою, не оторвать свою жирную жопу от капота и не дерзнуть вместе с нами? Но молочник был явно старше 18-ти. На самом деле, ему было хорошо за тридцать. Он был слишком стар.
— Ладно, друзья, пять минут на отдых, — вдруг сказал Олсон, и кое-кто рассмеялся шутке.
Молочный фургон скрылся из виду. Теперь боковые ответвления встречались чаще, все больше было полицейских и зевак, которые кричали и махали руками. Некоторые из них разбрасывали конфетти. Гэррети вдруг ощутил собственную важность. В конце концов, он ведь Уроженец Мэна.
Внезапно Кёрли закричал. Гэррети посмотрел на него через плечо. Кёрли весь скрючился, держа руками ногу и не прекращая кричать. Каким-то невероятным образом он продолжал идти, но — медленно. Слишком медленно.
