Он вернулся к себе, сел на кухне. В памяти возникала девушка со скрипкой на берегу моря. Она плакала и звала. Наверху сверлили.
В отчаянии Венедов принес с балкона бутыль с растворителем, взял нож и опять поднялся на верхний этаж. Перед закрытой дверью он разрезал себе руки, сделал надпись на стене, облился растворителем и чиркнул зажигалкой.
Вернувшись с работы, хозяйка квартиры на шестом этаже обнаружила обгоревший труп Венедова. На стене было написано кровью: «Ты сверлил. Козел».
Из соседнего подъезда рабочие выносили старую деревянную дверь, они заменили ее на железную.
В ЗАГСе я, как говорится, пустил слезу. И не важно, что женился мой самый диковатый приятель Василий, отъявленный и успешный малолетний бабник. Не важно, что сам я в этот момент выглядел смешно: в бордовом пиджаке, золотом галстуке и с шелковой лентой с надписью «Главный свидетель». Не важно! Потому что момент был действительно торжественным. И беззубый коротышка Василий, на лице которого никогда до этого не проявлялась серьезность, который мог помочиться на эскалаторе в час пик, был одухотворен и трогателен в своем строгом костюме.
С утра я приехал к жениху в подмосковный город Железнодорожный. Мне нацепили ленту и галстук.
Невесту выкупали на Бабушкинской. На невестином пороге Василий тряс пачками десятирублевок, я извлекал из пакетов бутылки и передавал свидетельнице, миловидной брюнетке.
«Гуляли» на Манежке. Я шел со свидетельницей в паре. Она рассказала, что свадьба будет в ресторане, в гостинице рядом с Красной площадью. И я представил, как наша процессия сейчас свернет на право, минует нулевой километр, поклонится мавзолею и проследует к гостинице «Россия».
Напротив Исторического музея у меня кончились сигареты. Сбегав к палатке у метро, я купил пачку, вернулся, но свадьба уже ушла дальше.
Я бросился в арку Покровских ворот и мимо ГУМа направился к «России».
— Где тут свадьба? — озадачил я охрану на входе.
— Ну, как сказать… — охранник осмотрел мою праздничную ленту, букет в руках, — На пятом справляют, и в другом крыле.
Меня пропустили.
Поднимаясь на пятый этаж, я мечтал о рюмке, о свидетельнице. Меня переполняла какая-то недетская бравада и предвкушение реализации всех желаний. Я вышел из лифта в запустелый холл, и увидел в конце коридора стеклянные врата, затянутые белым шелком, из-за них слышался смех, музыка — свадьба была в разгаре. Все во мне засверкало с удвоенной силой: и галстук, и лента, и туфли, и глаза. Я распахнул двери и ощутил застольный аромат, столь любимый перед праздником и столь же ненавистный утром следующего дня. Я приближался к П-образной череде столов с яствами, и по пути трижды рек во всю мощь: «Горько! Горько! Горько…» Гости подхватили. Новобрачные припали друг к другу.
