— Инес.
Единственное, на что я был способен, — это повторить ее имя.
Снег кружился над нами, весело и беззаботно, искрился в свете неоновых вывесок, усеивал бриллиантами голову стоявшей напротив меня статуи.
В ее тусклых глазах мелькнул слабый свет.
— Ромен?
Голос ее был таким же, как и весь облик. Как и ее улыбка. Усталым. Безразличным.
— Ненавижу праздники, — пробормотал я.
— Ненавижу праздники, — повторила она.
Внезапно она расхохоталась: громко, приступообразно, безудержно.
Теперь в статую превратился я. Застыл на месте. Окаменел. Прохожие задевали нас. Раздражали снег и ветер. Назойливость громкоговорителей. И ее безумный хохот. Мой взгляд трусливо скользнул к кучке людей, толпившихся неподалеку, возле котелка Армии спасения. Какой-то толстяк в униформе крутил ручку шарманки, из которой раздавалась немного старомодная, соответствующая обстановке музыка. Крутил и крутил, без остановки… Не обращая внимания на мороз, не задумываясь о том, как нелепо он выглядит. Наш ровесник. От этого он и стал мне симпатичен.
Хохот Инес, прозвучав, точно сирена, так же резко прекратился. Можно было подумать, что минуту назад ее вдруг охватила внезапная боль и она тщетно пыталась унять свой то ослабевавший, то усиливавшийся крик, игравший с ней в жуткую игру.
Я взял ее за руку в тот момент, когда она движениями головы принялась рисовать в воздухе крест. От Виктора я знал, что таким образом она благословляла всех: больных, увечных, детей, стариков, заключенных — поэтому ее и лечили, несколько раз помещая в психиатрическую больницу.
— Давай пойдем.
Она подчинилась. Мизерная победа, но я все же отпраздновал ее, повернувшись и подняв руку:
— Будьте здоровы, спасатели!
Сквозь витрины магазинов было видно, как суетились продавщицы, заворачивая подарки в разноцветную блестящую бумагу. Мне казалось, что они были накрашены больше, чем обычно, больше улыбались и кокетничали. У меня мелькнула мысль, что, хоть я и ненавижу праздники, мне ничего не остается, как в этом празднике участвовать на свой лад.
Я повел Инес в один из бутиков. Чего только там не продавалось: шейные платки, сумки, всевозможные украшения.
— Выбирай.
Оказавшись среди других покупательниц, которые рассматривали, щупали, сравнивали вещи, бесконечно вертясь перед зеркалами, Инес скупым жестом показала на первую попавшуюся ей на глаза брошку. И тотчас, будто одумавшись, бросила:
— Нет, ничего.
Она вышла из магазина, не сказав до свидания продавщицам и как-то грустно взглянув на меня.
