Ее темные брови удивленно приподнялись, но улыбка так и не покинула губы. Она попросила меня сесть.
Я занял стул между суровой пожилой матроной и подростком с прыщавым лицом. Женщина угрюмо посмотрела на меня, мальчик даже не оторвался от журнала. Секретарша зашла в кабинет Кристофиса и через минуту вернулась, оставив дверь приоткрытой. Я услышал, как врач что-то сказал по-гречески. Девушка снова взглянула на меня, ее улыбка исчезла — она сразу посерьезнела.
— Можете зайти, сэр.
Доктор Кристофис выглядел намного моложе, чем я думал, — красивый брюнет лет тридцати пяти. Он говорил негромко; у него были ярко-синие глаза и приятная улыбка, которая сразу же вызвала мое расположение.
Я представился. Его рука была сильной и теплой. Он предложил мне сесть в одно из обитых черной кожей кресел.
— Моя помощница сказала, вы хотите что-то узнать о Джоне Ролстоне. — Он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на столе перед собой. — Вы хорошо его знали?
Он бросил на меня взгляд из-под своих двухфокусных очков.
— Мы много лет дружили. Вместе работали на Миконосе.
— Понимаю… чем я могу вам помочь?
— Я очень обеспокоен — точнее, все мы обеспокоены. Во всяком случае, я приехал в Афины по делам и подумал, что могу заодно зайти сюда и выяснить, что случилось с Джоном.
Кристофис аккуратно снял очки и положил их на стол. Он пристально взглянул на меня.
— Мистер Ролстон долго болел. Конечно, мы делали все, что могли, но болезнь оказалась слишком запущенной. Если бы он обратился к нам раньше…
— Раньше? А что у него было? — перебил я.
— Осложнения после цирроза, — сказал он. — Ваш друг умер от рака печени.
Вот черт, подумал я и стиснул зубы. Я покачал головой, как будто сожалея о чем-то, что следовало сделать.
— Я чувствовал, что так оно и будет. Мы говорили ему, но он не хотел слушать.
— Всегда жаль, когда человек сам себя губит.
Несколько секунд я сидел молча, оглушенный. Ролстон умер, теперь оставалось только произнести надгробную речь. Я встал, собираясь уходить.
— У него есть родственники? — продолжил Кристофис.
— Не знаю, — ответил я. Вдруг мне настойчиво захотелось выяснить побольше. — Он не оставил никаких писем или документов? Я имею в виду — когда его забрали в больницу, он ничего не отдал вам на хранение?
Я вспомнил тот хаос, который видел в студии Ролстона на Миконосе. Неужели он уничтожил все — или в его личных бумагах было что-то еще?
— Если мистер Ролстон что-нибудь и привез с собой в больницу, эти вещи будут переданы в британское консульство. Если у покойного нет родственников, сотрудники консульства обычно берут на себя заботу о его личном имуществе. Поговорите с ними… Мне жаль. Мы с Джоном очень сдружились за время его болезни. — В голосе Кристофиса зазвучали грусть и сожаление. Он встал. — Теперь, если позволите, я займусь пациентами. — Он жестом указал мне на дверь.
