Что в этом загадочного? Или таинственного? Ничего, если не считать взаимодействия неких невидимых сил — что-то вроде конкуренции между язычеством, христианством и мусульманством.
Нет, исключено. У меня паранойя — возможно, из-за случая с Джоном. Пока в моем мозгу кружились все эти мысли, Брайан продолжал говорить. Я обернулся к нему:
— Простите, я не слушал.
Он вздохнул с очевидным недовольством.
— Вы спросили насчет тиносской иконы, — сказал он. — Да, кажется, о ней речь и шла. Джон провел некоторое время на Тиносе, снимая с нее копию. Я познакомил его с одним из своих клиентов — коллекционером из Берлина. Джон должен был сделать для него несколько копий.
— Как его звали?
— Майснер. Если вы учили немецкий, то поймете, что это означает «родом из Майса». Есть такой город на Эльбе. Как бы то ни было, Майснер договорился с Джоном, но какое именно поручение он ему дал, я не знаю. Майснер слегка помешан на иконах и средневековом искусстве. Очень любопытно. — Брайан поставил бокал и хрустнул пальцами. Фредерикс принес бутылку и поспешно наполнил наши бокалы.
— Позови мальчика, Рэндольф, — бросил Фредерикс, а затем продолжил: — Говорят, эта икона обладает сверхъестественной силой. — Он подмигнул и зашептал: — Да, да, про нее рассказывают истории. Греки верят, что она способна творить чудеса. Они говорят, так проявляет свое могущество Пресвятая Дева, которая властвует над жизнью и смертью.
— Да перестаньте, — ответил я, подавляя желание рассмеяться, несмотря на свои недавние раздумья.
— По крайней мере так говорят.
Мы пристально посмотрели друг другу в глаза. Полагаю, он увидел (или ему показалось, будто он увидел) в моем взгляде нечто большее, чем скептицизм.
— Думаю, единственный выход — поговорить с Майснером, — сказал я.
Брайан почесал лоб, кожа на котором облезала от солнца.
— Он специфический человек, известный своим интересом к необычным артефактам. Коллекционирует старинное оружие и доспехи. — Брайан поднялся и подошел к перилам, откуда открывался потрясающе красивый вид на море. — Но я не уверен, что проблемы Джона как-то связаны с иконой или с Майснером. Возможно, он так много рисовал, что у него просто помутился рассудок. Если честно, я даже не предполагал, что он настолько религиозен — после всех пирушек, в которых он участвовал… Меа culpa.[6]
— Джон был ревностным христианином, — вмешался я.
— Правда? Тогда вы попали в точку. Все христиане страдают от комплекса вины. Но если вы хотите знать точный диагноз, лучше поговорите с его врачом.
