— Приехали? — спросил он.
— Нет, уезжаю.
— Опять? Куда?
Я рассказал ему.
— Штыком? Семерых? Не верю! — объявил Кутейников.
Я сослался на донесение.
— Проверь, — посоветовал капитан и сел на кровати. — Не доверяйся.
Поскольку Кутейников был моим неофициальным наставником в газете, пришлось его выслушать.
— В донесения попадают порой непроверенные данные, — предупредил он. — Редко, но бывает... Я тоже однажды попался. Прочитал в отчете, что один сержант подбил в бою четыре танка. Приезжаю в штаб армии, — нет, говорят, не четыре, а только три. Спускаюсь ниже в политотдел дивизии, а там пожимают плечами: «Было вроде бы только два. Откуда же взялся третий?» Короче говоря, пока добрался, как по ступенькам, до роты, к месту происшествия, почти все танки растерял. А в самой роте и сержанта такого не оказалось. Был другой, но перепутали его фамилию. И танки подбивал не один человек, а все отделение.
Не знаю, преувеличивал Кутейников или нет, но совет его принял, решил проверить все досконально. И вот мы снова отправляемся в дорогу. Ночь была темная, и шофер беспокоился. На выезде из Ясной Поляны, у каменных ворот усадьбы Льва Толстого, он притормозил машину.
— Темно. Как бы еще не врезаться.
— Ничего, — утешил я. — Потихоньку доедем.
— Зачем же потихоньку? Давайте свернем на усадьбу. А? Там, за прудом, свежее сено. Отдохнем часок — другой у Льва Николаевича, а на рассвете домчу вас молнией. Ведь, товарищ капитан, уже третью ночь мотаемся. Машина-то выдержит, но я могу не выдержать!
Он был прав. Редактор погорячился. Не стоило посылать нас без отдыха в такую темноту. А на усадьбе тихо — там сейчас нет ни одного солдата. Наша танковая бригада, тоже отведенная вчера в тыл, разместилась вокруг усадьбы — в землянках и в жилых домах Ясной Поляны. Редакция занимала крайние хатенки в дальнем конце деревни. Но задерживаться на усадьбе Толстого, хотя и на расстоянии от редактора, я не отважился.
— Поедем отсюда подальше.
Клюев тяжело вздохнул и, заскрежетав сцеплением, дернул машину так, что у меня чуть не слетела пилотка. Он сердился. Тогда я решил успокоить его.
— Не в Ясной Поляне, так в другом хорошем месте отдохнешь.
— В дивизии?
— Ближе. Едем на усадьбу Тургенева, в политотдел.
— Правда? — не поверил шофер. — К Ивану Сергеевичу?
Огромный, сутулый, он еле вмещался в маленькой машине. Согнувшись под косым брезентовым навесом, держал руль одной рукой. Ему водить не «козлика», а грузовик — «буйвола». Но у этого большого человека была душа ребенка. Он страстно любил русскую литературу и, должно быть, поэтому работал в редакции. На войну он смотрел с каких-то наивных, совсем не военных позиций. Меня волновала судьба живых людей на фронте, а его — усадьбы неживых писателей. Вчера мы стороной проезжали Спасское-Лутовиново, и шофер очень упрашивал меня заехать на родину Тургенева хотя бы на часок. Но я торопился в редакцию. Зато немного позже мы вынуждены были заскочить в другое, не менее интересное место. У самой Черни вдруг выяснилось, что горючего до Ясной Поляны не хватит. Регулировщик посоветовал нам свернуть с дороги влево — там, в крайних дворах деревни, была заправочная база.
