— У Алексиса вообще имелась бритва?
— Откуда мне знать? Если он знал, что от бритья образуются прыщи, наверное, он пробовал бриться, не так ли? Но что касается бритвы, не могу сказать. Ты не знаешь, Дорис?
— Я? Я — как ты. Алексис никогда не был моим увлечением. Но я спрошу у Лейлы Гарланд. Она должна знать.
— Sa martresse[36], — объяснил Антуан. — Да, спроси у нее, Дорис. Потому что, несомненно, это — весьма важно. Я не подумал об этом, mon dieu[37]!
— Вы рассказали мне массу интересных вещей, — проговорила Гарриэт. — Я вам очень признательна. И буду еще больше обязана, если вы забудете, о чем вас спрашивали, потому что, газетные репортеры… и так далее…
— О! — воскликнул Антуан. — Послушайте, мадемуазель, не надо думать, что, поскольку мы куклы и нас купили и продали, то у нас нет глаз и ушей. Этот джентльмен, что приходил сегодня утром — вы думаете, мы не знаем — кто он? Это — лорд Питер, весьма знаменитый и он не приходил сюда по пустякам, нет? И не из-за пустяков он разговаривает с нами и задает вопросы. Его не интересовало, почему танцовщик-иностранец перерезал себе горло. Нет. Но в равной степени нам известно, насколько надо быть осторожными. Ma foi[38], если бы мы не были осторожными, мы бы не удержались на своей работе, вы понимаете? Мы рассказали вам, что нам известно, а леди, которая пишет romans-policiers[39], и лорд, который connaisseur[40] тайн, проводят расследование. Это понятно.
— Верно, — произнесла Чарис — Мы не выдадим секреты. Это совсем нетрудно — поговорить с кем-нибудь. Разумеется, нам задавали вопросы полицейские, но они никогда не верят тому, что им говорят. Уверена, что они все понимают и удовлетворятся тем, что им расскажет Лейла. Эти полицейские всегда считают — если с парнем что-нибудь случается, то значит причина в девушке.
— Однако это — комплимент, — заметил Антуан.
Глава 8
Свидетельствует второй парикмахер
Суббота, 20 июня
Воскресенье, 21 июня
Уимси, умиротворенный завтраком и солнечным светом, медленно прогуливался по ровно постриженной лужайке Джордж-сквера в Стамфорде, время от времени останавливаясь, чтобы вдохнуть аромат темно-красных роз или изумиться возрастом и величиной глицинии, протянувшей кружева своих усиков вдоль серой каменной стены. Он договорился побеседовать с полковником Белфриджем в одиннадцать часов. К тому времени оба успели бы переварить свои завтраки и быть готовыми к короткому общению о чем-нибудь. Милорд ощущал внутреннюю уверенность, что он шел по стопам трудной, но приятной и дающей пищу для ума проблемы, и расследовал ее при приятных обстоятельствах. Он закурил соответствующую сезону трубку. Жизнь казалась ему прекрасной.
