И, только сказав это, он выпустил трубку из рук.
— Охраняй его ценой собственной жизни! Даже если тебе выколют глаза. — (Священник вскрикнул и отпрянул.) — Сохрани пергамент и никому не говори, что он у тебя есть и даже что ты что-то про него знаешь! Обещай мне это, Арнбьорн, именем Господа!
Священник несколько помедлил, задумавшись о том, что ему могут выколоть глаза, и затем ответил:
— Клянусь!
— Я надеюсь на тебя, друг мой. Да пребудет с тобой мир, священник Арнбьорн!
Сказав это, он покинул священника и выбежал в ночь. Мороз полоснул по коже. Раздавались окрики спутников Гиссура, обыскивавших двор, конское ржание и топот, собачий лай и громкие голоса обезумевших обитателей дома, протестовавших против бесчинств дружинников. За сарайчиком был вход в погреба, он открыл дверь. В кромешной тьме он бежал, пригнувшись, по узкому проходу, то и дело дотрагиваясь до выложенных камнем стен. Метров через десять-двенадцать наткнулся на деревянную дверь. «Вот дьявол!» Вытащил ключ, открыл дверь и вошел в каморку. В нос ударил запах прелого зерна и забродившего медового питья. Он спрятался, протиснувшись в щель между бочками с зерном, которые стояли вдоль стены.
«Они не уйдут, пока не найдут меня», — подумал он.
Обнаружив его, они под радостное улюлюканье оттолкнули бочки и вытащили его из укрытия.
При свете факелов он увидел пять человек. Узнал Арни Язву и Симона Крутого. Но Гиссура, этого мерзавца, среди них не было.
Позади, в темном туннеле, он заметил священника Арнбьорна.
— Господин, — прокричал священник со страхом, — они обещали пощадить тебя!
— Вот и хорошо, — сказал он так тихо, что священник вряд ли услышал его.
— Заткнись, старик! — крикнул Симон Крутой Арнбьорну.
— Гиссур обещал сохранить тебе жизнь! — не унимался священник. — Он сказал, что примирение состоится только после вашей с ним встречи…
Вдруг Арнбьорн замолк, догадавшись, что его обманули и что он предал своего хавдинга.
Кто-то из преследователей засмеялся.
— Где пергамент? — крикнул Симон Крутой.
— Куда ты его спрятал? — прорычал Арни Язва.
И они думали, что он расскажет?!
Симон Крутой приблизил к нему лицо:
— Послушай, ты же знаешь, что мы найдем его. Даже если для этого придется разнести здесь все в пух и прах.
Так продолжалось некоторое время. Наконец они потеряли терпение.
— Рубить голову будешь ты! — крикнул Симон Крутой Арни Язве.
Воины смотрели на священника.
— Ну говори же! — завопил Арни Язва.
В этот момент он чувствовал только абсолютное спокойствие. Им овладело сознание того, что жизнь подошла к концу — его богатая драматическими событиями жизнь, за которую ему было не стыдно. Жизнь почти такая же, как те, которые он воспевал в своих сагах.
