Она пожала ему руку. Минуту они сидели, погрузившись в воспоминания. И сожаления.
Это было ужасной ошибкой — явится на раут лорда Смитфилда. Сейчас Бадра это поняла. Она хотела закрыться у себя и тихо оплакивать свой отказ выйти замуж за Хепри год назад. Но ее охватили противоречивые чувства. Любопытство победило. Она захотела поближе познакомиться с так называемым английским обществом, которое могло бы стать ее новым миром, если б она вышла замуж за Хепри. Поэтому с помощью горничной Бадра оделась и спустилась вниз. На ней был элегантный шелковый наряд изумрудного цвета.
Когда она увидела толпу гостей, у нее перехватило дыхание, голова закружилась от пестрого мелькания элегантных дам в пышных шелковых платьях и кавалеров в черных смокингах, пока лорд Смитфилд знакомил ее с гостями. Мужчины откровенно любовались прелестной египтянкой. Женщины поджимали губы, смотрели холодным, оценивающим взглядом. Бадра чувствовала себя как экспонат, выставленный на обозрение любопытной толпы.
Поверх всех голов она разглядела знакомое лицо. Герцог Колдуэлл. У нее пересохло во рту.
Одна дама в лимонно-желтом платье, явно заинтересованная, приблизилась к Кеннету. Бадра заметила, что еще несколько дам тоже обратили на него внимание. Его необыкновенно высокий рост, загадочный вид и пронзительные голубые глаза приковывали к нему внимание женщин.
Кеннет перехватил взгляд Бадры. В какое-то мгновение она почувствовала, как он обжигает ее лучами, более жаркими, чем лучи солнца в ее родном Египте. Затем он вернулся к беседе со своей дамой. Его глубокий раскатистый смех прозвучал в ответ на какое-то ее остроумное замечание.
Страх и тревога овладели Бадрой. Она была в чуждом, навязанном ей мире. Одна. Если она совершит какую-нибудь оплошность, Кеннет уже не будет спасать ее.
Когда лакей объявил, что кушать подано, и повел всех в столовую, паника полностью овладела ею. Ей хотелось повернуться и убежать.
Но ноги не повиновались ей, а гордость не позволяла показать себя трусихой.
Огромный стол, покрытый скатертью ручной работы, был уставлен дорогим фарфором, переливающимся хрусталем и мерцающим столовым серебром. Рядом с мрачным видом стоял лакей, такой же чопорный, как и его расшитая золотом темно-синяя ливрея. Атмосфера родственной теплоты на ежедневных обедах лорда Смитфилда не шла ни в какое сравнение с холодной торжественностью сегодняшнего приема. Не удивительно, что Рашид не захотел прийти к нему.
