Вдруг Вася остановился и, как бы спохватившись, промолвил:
— Ты, Коля, извини… Я тебя своими мыслями занимаю и, верно, тебе надоело, а ты и не скажешь…
Николай обнял Васю и заметил:
— Экий ты какой!.. Говори, говори… легче станет… Не надоел ты мне… Рассказывай все… я охотно слушаю…
— Не умею я говорить… всего не перескажешь… Ах, Коля, если бы я был, как прежде… верующий… Помнишь?
— А теперь?
Вася безнадежно покачал головой.
— Тогда бы лучше было!..
Он замолчал и продолжал молча ходить по комнате. Потом вдруг остановился и прошептал:
— Человек же и Кривошейнов… И у него душа должна же быть… Как думаешь, брат?
Николай засмеялся.
— Сомневаюсь…
— Напрасно. Нет злодея, который бы не смягчился… Да и есть ли злодеи-то?..
Опять, видно было, в голове у юноши поднялась какая-то внутренняя работа.
— По-твоему, злодеи есть, Коля?
— Есть.
— А мне сдается, кет их!
— Знаешь ли, что я придумал, брат? — сказал Николай. — Напишу-ка я корреспонденцию о твоем злодее… Быть может, обратят внимание и продажа в Залесье остановится…
Вася сперва обрадовался.
— Только смотри, Коля, напиши хорошо… Все расскажи. Но только подожди посылать ее до завтрашнего вечера. Быть может, и не надо.
— Отчего? — удивился Николай.
— Так… у меня один план есть! — серьезно проговорил Вася. — Попробую.
— Секрет?
— Теперь не спрашивай. Да вот еще что, Коля: не говори ты маме ни слова о нашем разговоре. Она и так все волнуется, глядя на меня. К чему огорчать ее, голубушку нашу? И вообще никому не говори лучше. После все объяснится! — как-то загадочно прибавил он. — Я с папой сам переговорю.
Вася несколько успокоился и спустя несколько времени рассказал брату, что Лаврентьев очень зовет его к себе и что Леночка была эти дни нездорова.
— Что с ней?
— Не знаю. Доктора не хотела. Раздражительная стала какая-то… похудела, голова болела все. Григорий Николаевич очень скорбел за Елену Ивановну. Теперь, впрочем, ей лучше. Да, я и забыл: она о тебе спрашивала, просила дать знать, когда ты приедешь. Удивлялась, что ты засел у Смирновых. Я и сам, признаться, дивился. Разве там приятно было тебе?
— Надо, Вася, побольше людей видать, иначе односторонне судить о них станешь. Кстати, я там с Прокофьевым познакомился. Ты, кажется, знаешь его?
— Видел у Лаврентьева!
— Нравится он тебе?
— Я мало его знаю, но слышал, что это замечательный человек! — проговорил с каким-то благоговейным восторгом Вася.
— Ты, брат, слишком увлекаешься. Человека раз-другой видел — и уж замечательный человек.
