– Детки есть у нас, а ты мне всякая... Прости меня, Диночка!.. Прости!..
Вошедший в палату врач не интересовался состоянием души пациентки. Главное – физическое тело. Пульс, давление.
– Не кушали?
Дина была покорна и ловила плавное течение последних минут перед вспарыванием упругого загоревшего на даче живота.
За окном в холодных сумерках горели красные огоньки на высоченных кирпичных трубах, символизирующих промышленную мощь Питера, такую несопоставимую с ничтожностью отдельно взятого больного горожанина.
Каталка задребезжала, увозя укрытое одеялом голое тело.
– Видишь ли ты, меня, Господи? Видишь ли? Боженька-а...
...Пробуждение от наркоза как воскресение – всегда другое видение – хоть на миллиметр, но другое...
– Один обезболивающий укол как литр водки на печень, – держа в руке шприц, констатировала медсестра.
– Не надо, до девяти потерплю... – Прооперированная скорчилась в позе эмбриона. Нельзя так часто просить обезболивающее. Лучше лечь на бок, прижать к животу комок одеяла и считать вечность. Вечность – раз, вечность – два, вечность – вечность... Вечность – сто вечностей...
От наркоза тошнит, в горле стоит блевота. А чуть кашлянешь – шов от боли разрывается. Можно понемногу срыгивать желчь сбоку от подушки.
Из брюха у Дины торчит дренаж – тонкий мягкий шланг, через который вытекает кровавая жижа в банку.
Когда встаешь, шланг болтается между ногами, а банку приходится держать в руке или совать в карман халата. Позже Дина додумалась привязать к концу шланга полиэтиленовый кулек. Идешь по коридору, а он сзади как «след кровавый тянется по сырой траве»...
В пятницу прооперировали шесть человек.
Лучше всех чувствуют себя девчонки после лапароскопии: у них крошечные дырочки в животе: у одной вытянули фаллопиеву трубу с внематочной, у другой – кистозный яичник. Обсуждают, как после выписки в салоне красоты эти точки лазером сглаживать...
А у Дины шов не сгладишь и утюгом – от пупка до лобка, и уколы соответственно не хилые....
– Что колете? – вопрос к вошедшей медсестре.
– Цефотаксим. Старые антибиотики уже не действуют...
– И чего мы только не пережили – от тетрациклина в детстве до этого, как вы говорите, – таксима – в старости...
– Я все думаю, как же прочно устроен человек: ему вспороли брюхо, отрубили орган, а он через неделю прется как ни в чем не бывало....
– По-моему, так наоборот, человек – тонкий механизм, как часы – чуть колесико сбилось, и все...
– А может, по людям, как по часам, кто-то время определяет, поэтому должны работать только исправные...
