У нее тоже пока ничего не понятно. Чувствует себя вполне прилично, но Реутова с каждым ее анализом мрачнеет и назначает новые. Анализы анализами, но есть нечто еще, тончайшее и сложнейшее. Понять и изучить это нечто мы сегодня не можем, но можем действовать на уровне интуиции. Нужно быть собранным и не делать неверных движений. Только непонятно, какие верные, какие – нет. Это как в любви в начале отношений, когда всё неустойчиво и зыбко, и любое неосторожное движение или слово может всё разрушить.
Время от времени нас развлекает ящик.
По телевизору мы смотрим всё что угодно, только не новости. Всё самое важное происходит здесь и сейчас, а остальное мозг отказывается воспринимать и анализировать. Ну очередной теракт – и что? В сравнении с тем, что Оля Старцева может погибнуть при родах, а Громкую Зою, скорее всего, простимулируют на шести месяцах, это мелочи бытия.
Ночью, когда я опять вставала и, как привидение, бродила по коридору, оттого что затекла поясница, меня позвала Оля и попросила:
– Маша, дай слово, что ты напишешь об этом роман. Я уж и название тебе присмотрела.
– Какое название?
– «Детородный возраст».
– Ну какой же это роман в отсутствие действия? Все герои – по больничным койкам…
– Зато название хорошее. Ведь жалко, если пропадет.
– Название – хорошее.
– Мне что хотелось сказать… Ты так долго лежишь – и всё время с печальным лицом. Конечно, трудно, в одной и той же позе. Но подумай, когда еще получится просто так полежать, побалбесничать? И сколько раз в жизни ты об этом мечтала? Просто так лежать – и всё! Ну вспомни! Вот теперь и отлежишь и за прошлое, и впрок.
Оля права. Один из способов что-то преодолеть – не сопротивляться, а поддаться. Принять. Пока сопротивляешься, придаешь врагу силы и, как ни странно, отдаляешься от цели. Как же я сама-то до этого не додумалась, любительница парапсихологической макулатуры?..
Я лежу и смотрю в потолок. Сегодня он праздничный, весь в голубых и розовых воздушных шарах. Вчера у Тихой Зои был день рождения, и ее муж затолкал в палату уйму гелиевых шаров, которые немедленно прилипли к потолку, покрыв едва ли не всю его поверхность.
Реутова, печальная и строгая вопреки этой легкомысленной обстановке, вдоль и поперек измеряет мой живот. Живот всё еще небольшой, особенно когда лежишь, но, если матка напрягается сильно, сразу становятся видны его размеры: раз – и вся поверхность стала гладко-тугой и упругой, как прорезиненная доска, которая стоит колом или асимметричной горкой в зависимости от ее прихоти. Она заметно выросла, раздалась, набрала силу, и если раньше я эти сокращения отслеживала по ощущению, то сейчас их видно воочию. Особенно пугаются дежурные врачи при вечернем обходе:
