Где-то на сушняке мы свалились. Я отдышался, показал Саше сумку противогазную. Ее пробило в двух местах. Противогаз мы давно выбросили. В сумке лежали гранаты и хлеб. Тот, что мы только что ели. Как я успел его туда сунуть — неизвестно. Появилась солдатская привычка.
— А могли бы взорваться, — сказал я, и мы захохотали. Долго хохотали.
— Здорово мы их шуганули, — сказал я. Сколько ты выстрелил? Я четыре раза.
Впервые я стрелял без команды. Впрочем, был до этого случай, когда-нибудь расскажу.
— А где твоя шинель? — спросил Саша.
Скатка осталась в избе. Я до того расстроился, что хотел вернуться за ней. Еле меня Саша удержал. Все настроение у меня испортилось. Попадет из-за нее. И как воевать без шинели.
Сухой мох потрескивал под ногами. Первым, кого мы встретили из наших, был Алим, потом Мерзон с Трубниковым. Подобрали еще двоих.
На брусничной поляне увидели военного. Сидел на пне, фуражка у ног. Незнакомый, но завод наш большой, всех не узнаешь. Редкие седые волосы потно слиплись. В малиновых петличках у него была шпала и значок интенданта. Мы обрадовались, бросились к нему. Он не пошевельнулся. Сидел, смотря мимо нас. Спросили его: «Где наши?» Он пожал плечами.
— Нет полка, — сказал он. — Разбежались. Все... Конец.
— Как же так, — несогласно сказал Саша. — Это же полк. Штаб и наш ротный Леонид Семенович.
— У меня его помазок, — сказал я.
Взгляд интенданта был обращен внутрь, что-то он рассматривал внутри себя. Мы ждали. Он был командир, хоть интендант, но все же командир, видать, кадровый.
Из деревни по лесу начали стрелять минометы.
— Боже ты мой, — сказал интендант, — такая армия, и что?
Он вытащил из кобуры наган, рука его дрожала.
— Товарищи, помогите мне.
— Вы что, ранены? — спросил Мерзон.
Он покачал головой и сказал самым обыкновенным голосом:
— Пристрелите меня, пожалуйста.
— За что?.. Как так?.. Пойдемте.
— Не могу, — сказал он. — Сердце.
— Мы поведем, — сказал Саша.
— Нет. Сил нет... Не хочу.
Саша отступил.
— Есть приказ, — голос интенданта окреп. — Живым в плен не сдаваться, знаете?.. Документы я закопал.
— Мы вас понесем, — сказал я.
Саша смотрел на болотистый кочкарник, который тянулся невесть куда.
— Исполняйте, ополченцы, — сказал интендант с тоской.
Несколько раз в войну, в отчаянные минуты мне вспоминался этот интендант. Все лучше я понимал его тоску. Ведь был же полк, были офицеры, почему не выставили охранения, дозоров, как нас могли застать врасплох, почему мы могли разбежаться из-за нескольких паршивых мотоциклов? Почему мы так глупо воюем? Но тогда мы ничего не понимали.
