— И на пиратских.
— И на китайских кораблях?
— И на китайских.
— А ты знаешь китайский?
— Я знаю все языки на свете. Я умею готовить кушанья всех народов мира. Китайская кухня, мексиканская кухня, турецкая кухня.
— А как ты приготовишь сегодня козлятину с картошкой?
— По–эскимосски. Ты любишь эскимосскую кухню?
— Разрази меня гром, Левша! По–эскимосски!
Когда возвращаются первые партизаны, картошка уже кипит.
Пину всегда до смерти хотелось посмотреть на партизан. Поэтому он стоит разинув рот на лужайке перед сараем и не успевает присмотреться к одному, как появляются двое–трое других. Все они обвешаны оружием и пулеметными лентами.
Их можно принять за давно не стриженных и обросших бородами солдат, за армейскую роту, которая потерялась во времена давнишней войны и до сих пор блуждает по лесам в рваных шинелях, в разбитых сапогах, с ружьями, которыми пользуются теперь только для охоты на лесного зверя.
Они устали, вспотели и покрылись густым слоем пыли. Пин ждал, что они придут с песней, но они серьезны и молчаливы. Партизаны подходят к сараю и, не говоря ни слова, бросаются на солому.
Левша радуется, как собачонка, бьет кулаком о ладонь и хохочет.
— На этот раз мы их расколошматили! Как все было? Расскажите же!
Партизаны отмахиваются от него; они разлеглись на соломе и молчат. Чем они недовольны? Кажется, будто они вернулись, потерпев поражение.
— Так, значит, наши дела плохи? У нас большие потери? — Левша поворачивается от одного к другому и ни от кого не получает ответа.
Подошел Ферт, командир отряда. Это худой юноша, с нервно подрагивающими ноздрями, глаза его спрятаны под густыми черными ресницами. Он ходит, ругается со своими людьми, ворчит, что до сих пор не готов обед.
— Так что же все–таки произошло? — не унимается повар. — Победили мы или нет? Если вы мне сейчас же не объясните, что к чему, я не дам вам есть.
— Ну да, да, да, мы победили, — говорит Ферт. — Два грузовика выведены из строя, убито около двадцати немцев, недурные трофеи.
Он говорит обо всем этом пренебрежительно, словно не рад победе.
— Так что же — у нас большие потери?
— Двое ранены, но в других отрядах. Мы–то целехоньки. Понятно?
Левша пристально смотрит на командира: кажется, он начинает о чем–то догадываться.
— Не знаешь, что ли, что нас поставили по ту сторону долины? — кричит Ферт. — Мы не сделали ни единого выстрела! Надо, чтобы в бригаде наконец решили: либо нашему отряду нет доверия и тогда пусть отряд распускают, либо нас считают такими же партизанами, как и всех остальных, и посылают в дело. Если нас в следующий раз опять поставят в арьергард, мы не двинемся с места. А я подаю в отставку. Я болен.
