Есть в этом немалая прелесть — покидать на заре родной город, отправляясь навстречу неведомому. На сонных улицах Орсенны ничто еще не двигалось; огромные веера пальм осеняли своими широкими листьями глухие стены; внимательно прислушиваясь к звону соборных колоколов, бесшумно подрагивали старые фасады. Мы мчались по знакомым и уже чужим улицам, которые, казалось, твердо выбрали для меня направление в неведомом будущем. Это прощание было легким: я полной грудью вдыхал кисловатый воздух, мои широко открытые глаза смотрели бодро и уже не видели окружавшего нас сонного, смутного пейзажа; мы отправлялись точно в назначенный час. Мелькавшие по сторонам сады предместий не веселили взгляд; над полями неподвижно висел влажный, ледяной воздух: съежившись в глубине машины, я раскрыл большой кожаный портфель, врученный мне накануне, во время принятия присяги в Канцелярии, и с любопытством принялся рассматривать его содержимое. Там, прямо у меня в руках, находились конкретные доказательства моей только что обретенной значимости, и я был еще слишком молод, чтобы не ощутить почти детского удовольствия от обладания ими. В нем были различные официальные бумаги, относящиеся к моему назначению, — довольно многочисленные, что улучшало мое настроение, — инструкции, касающиеся моих обязанностей и того, как я должен буду вести себя на своем посту; я решил прочитать их на свежую голову. Внизу лежал толстый желтый конверт, скрепленный печатями Синьории; мой взгляд внезапно упал на аккуратно сделанную от руки надпись: «Вскрыть лишь по получении специальной Срочной Инструкции». То были секретные предписания; я внутренне весь напрягся и окинул горизонт решительным взглядом. Откуда-то из глубин медленно всплыло окутанное тайной и казавшееся абсурдом воспоминание, подспудно волновавшее меня с тех пор, как я узнал, что меня собираются направить в этот затерянный Сирт: на той границе Орсенны, куда я ехал, шла война. Правда, воспринимать эту войну всерьез мешал тот факт, что она длилась уже триста лет.
О Фаргестане, расположенном на противоположном берегу Сиртского моря, в Синьории мало что известно. Под действием почти непрерывных волн завоеваний, накатывающихся на него со времен античности, — последним было монгольское завоевание — его население напоминает находящийся в постоянном движении песок, каждый слой которого, едва образовавшись, покрывается, сметается другим слоем, а цивилизация его похожа на варварскую мозаику, где поразительная изысканность Востока соседствует с дикостью кочевых племен. Возникшая на столь неустойчивом фундаменте политическая жизнь развивалась через резкие и непостижимые пульсации; то, оказавшись во власти междоусобиц, страна лишается всего и чуть ли не распадается на раздираемые смертельной родовой враждой кланы, то какой-то мистический порыв, зародившийся в сердце ее пустынь, сплавляет воедино все страсти, и тогда Фаргестан на время вспыхивает факелом в руках очередного честолюбивого завоевателя. В Орсенне о Фаргестане известно только то — к более фундаментальным знаниям там, в общем, и не стремятся, — что две страны — об этом узна
