Еще недавно он непременно бы подошел к ней, мол, привет, как успехи? Но сейчас у него не то настроение.
Он собрался было равнодушно пройти мимо нее, как вдруг его взгляд упал на рисунок платка. Крошечные розочки по всему полю. Он где-то их уже видел…
— Андрей!
Он оторопело уставился на женщину.
— Андрей! Я узнала его!
— К-кого? — Он плохо соображал. — Ирина? Но что… за маскарад?
— Какой маскарад? Он встретил нашего гида. — Она сдернула платок с головы, и хорошо знакомые ему волосы заблестели. — О господи. Ну конечно, маскарад! Он не должен был узнать меня. Я за ним следила, — горячо шептала она, повязывая платок на шею. — Я знаю номер машины…
Андрей поставил сумку на пол. Протянул руки и взял в ладони ее лицо.
— Я люблю тебя, Ирина.
Он поцеловал ее нежно, крепко. Они стояли посреди зала, а все обходили эту пару, никто ничего не говорил, потому что все знали: то, что они перед собой видят, это любовь.
— Ну, как? — спросил Андрей, подходя к Ирине, которая сидела за компьютером, — когда сдаешь дела Ларисе?
— Ты знаешь, она так упиралась, как будто я пытаюсь привязать кирпичи к ее ногам и утопить.
Он засмеялся.
— Может быть, у нее хорошо развито предчувствие.
— Ерунда, Лариса прекрасно справится. И потом, я ведь не исчезаю, а остаюсь одним из учредителей нашей фирмы. Буду наблюдать со стороны за всем, что происходит.
— Если у тебя останется на это время. Тебе предстоит потрудиться над моей трехкомнатной берлогой возле метро «Спортивная».
— Знаешь, что мне больше всего там нравится? Твоя четвертая комната, так называемая темная. Ты называешь ее неправильно. В ней ведь есть окно, хоть и очень грязное. Я хочу превратить ее…
— В настоящую темную. И запирать меня там за грехи, промахи. Да?
— Перестань, можно и впрямь подумать, что ты уже трепещешь. Я устрою там гардеробную.
— Ну и амбиции, милочка моя…
— Не зови меня милочкой, потому что я сразу начинаю ревновать к настоящей Милочке. Той самой вашей красотке, длинноногой и длинноволосой.
Андрей довольно улыбнулся и принялся успокаивать Ирину:
— Не стоит, дорогая Ирочка… Так тебе нравится?
— Говори, говори, — кивнула она.
— Ну так вот, повторяю, не стоит ревновать, дорогая Ирочка, иначе ты вызовешь подозрения Рыжего. Вот этого он мне не простит.
— Ага, значит, есть что прощать? — Ирина сощурилась.
— Нет, дорогая. Прощать нечего. Я вообще не понимаю, что значит прощать. Просто то, что было, — было. И прошло.
— Ну конечно, ты подходишь ко всему философски, еще секунда — и, кажется, я услышу рассуждения интеллигентствующего мужчины о том, можно ли войти дважды в одну и ту же реку.
