Сперва Ирина опешила, а потом расхохоталась.
— Вы оригинал, Андрей Малышев.
— В какой-то мере. Знаете, еще мне очень понравилась ваша посуда.
— Что? Вам понравились мои кастрюльки? — В ее голосе было такое откровенное ехидство, что Андрей отчаянно затряс головой.
— Нет, я не про кастрюльки. Они не входят в круг моих интересов. Я про ваш фарфор.
Она молча уставилась на него, в темном салоне машины вырисовывался профиль, удивительно правильный, форма головы идеальная, придорожные фонари выхватывали абрис плеч. Она почувствовала тяжесть в животе, какой не ощущала давно.
— Вы… разбираетесь в фарфоре? — проговорила она.
— В некотором роде. Я покажу вам кое-что. На днях.
— Вы говорите так, будто на этой ночной поездке наши дела не заканчиваются?
— Да что вы, все только начинается… — весело бросил Малышев. И хрипло засмеялся.
Она хотела сказать, причем вложить в приготовленную фразу как можно больше злости: «Я так не думаю». Но сказала совсем другое:
— Так что же, мне теперь не спать ночами?
— Да. До конца жизни. Я вам этого не позволю.
Она похолодела, потом сердце дернулось и погнало кровь в бешеном темпе. Щеки покрылись румянцем. Она расслышала тайный смысл полушутливой фразы. Да, она точно, совершенно точно поняла ее. Ее смысл понравился ей, но она ни за что ему в этом не признается. Она пропустит эту коварную возбуждающую фразу мимо ушей, сделает вид, будто ничего, ну совершенно ни-че-го не поняла. Даже намека.
Она молчала и смотрела на приближающиеся огни аэропорта.
Андрей подрулил к стоянке, шлагбаум поднялся, охранник отступил на шаг, машина въехала на свободное место.
— Пошли, — скомандовал он, и Ирина вышла из машины.
Ночь была прохладная, но не холодная, почти такая же, как и ночь ее прилета. Ирина была одета в теплую куртку с капюшоном и брюки, но чувствовала леденящий озноб во всем теле. Предощущение чего-то необычного сковывало суставы, заставляло напрягаться мышцы, они с трудом подчинялись ей.
В зале прилетов народу было мало, все ждали только один рейс из Лондона.
— Ну, смотрите как следует, — призвал ее Андрей.
Ирина медленно огляделась, она силилась узнать того высокого мужчину, очень надеясь, что если не вспомнит, то почувствует его. Ее он не узнает ее ни за что в этой женщине, упакованной в темно-серую нейлоновую куртку, неприметного мышастого цвета. Потому что тогда перед ним возникла счастливая, яркая, в прекрасном дорожном костюме молодая женщина.
— Никого похожего, — пробормотала Ирина.
