— Добрый вечер, мистер Брюстер.
— Рами! Ну как вы?
— Превосходно, сэр. Благодарю.
— Веселенький вечер. Вам, наверное, достается…
— И в самом деле, сэр, дел хватает.
В это время Бритт сказала что-то, заставившее ее окружение рассмеяться, а всех остальных — обернуться к ним.
— Сегодня, сэр, я вижу, здесь у нас объявилось новое сокровище, — меланхолично заметил Рами.
— Да, супруга члена Верховного суда.
— Его превосходительство тоже здесь?
— Нет, Рами. Сегодня честь сопровождать эту даму выпала мне.
Они немного поговорили о том, что, с точки зрения Рами, представляло интерес для обоих. Но Элиот легко читал его мысли и чувства. Они оба продолжали восхищаться и любоваться супругой его превосходительства Верховного судьи.
— Скажите, Рами, сюда сегодня не звонила миссис Брюстер? — спросил Элиот.
— Нет, сэр.
— А Роберт Фэрренс еще не появлялся?
— Нет, сэр.
Моник и Фэрренс не могли быть темой их обсуждения, даже если бы Элиот того и захотел. Но это не значило, что мажордом пребывает в неведении. Рами знал больше, чем кто-либо еще в Дели. Когда Элиот отставил пустой стакан, Рами сделал знак официанту, и тот мгновенно принес новую порцию водки с тоником, что говорило о безупречно налаженном ведении домашнего хозяйства посла. В этот момент Рами, кивнув в сторону двери, сказал:
— Вы спрашивали о мистере Фэрренсе, сэр. Я вижу, он прибыл.
Элиот поднял глаза и увидел Роберта Фэрренса, остановившегося у входа и обозревающего публику. Их глаза встретились, и Фэрренс быстро отвел свои. Элиот продолжал следить за ним, чувствуя скорее презрение, чем ревность. Несмотря на мрачный, рассеянный от многих лет пьянства взгляд, Роберт Фэрренс внешне был привлекателен и даже изыскан. Этот человек любил все величественное и красивое и носил в себе свое страдание, как иные носят цветок в петлице. Некоторые женщины — и Моник в их числе — находили его весьма интересным. Элиот не понимал этого, но, впрочем, он ведь не женщина.
Среднего роста, темный шатен с темными проникновенными глазами, Фэрренс, чья подтянутость и ухоженность иногда сочетались с небрежностью, больше напоминал праздного богатея, чем дипломата. Сегодня, кстати, он явился на прием в несколько более встрепанном, чем обычно, виде. Элиоту показалось, что с той минуты, как появился Фэрренс, люди стали осторожно поглядывать в его сторону.
Элиот имел репутацию человека, подающего большие надежды в сфере дипломатических служб. Ему, несмотря на молодость, прочили должность посла. И вот он стал объектом насмешек. Моник определенно знала, чем его побольнее задеть. Кто-то из великих сказал, что характер закаляется трудностями. Теперь, видно, и для него наступил момент, когда трудности загнали его в угол и заставляют проявить характер.
