Некая Сильвия Куинн, публикующаяся в «Вашингтон пост», была особенно недоброй в неделю их бракосочетания. Она позволяла себе прозрачно намекать, что Энтони переживает возрастной кризис, а потому, мол, Бритт, возможно, просто сумела весьма своевременно воспользоваться им для восхождения по социальной лестнице. Но хуже всего выглядели намеки на то, что Энтони завоеван ею обещаниями восстановить твердость его плоти.
Энтони лишь смеялся над всем этим, но Бритт понимала, что подобные вещи не могут не задеть мужчину. Она, конечно, старалась не вешать голову, не позволяла досаде одолевать себя, в чем Энтони очень ее поддерживал. Она вообще старалась привыкнуть к жизни в высокомерном вашингтонском мирке. И даже несколько преуспела в этом.
Африка давала бесценную передышку от Вашингтона. Уже первые дни в «Маунт Кения Сафари клаб» буквально оживили их. Они бездумно тратили время на игру в теннис, прогулки, на открытие чудес дикой природы. Никто не знал их, никого не волновало, почему они здесь. И они целиком посвятили себя друг другу. Это больше походило не на жизнь, а на некое идеальное представление о том, какой должна быть жизнь…
Бритт, положив руку на спящего мужа, откинулась на спинку кресла и прислушивалась к ровному гудению авиамоторов. Энтони спал бесшумно, и она в который раз пожалела возлюбленного, которому в последние дни никак не удавалось нормально отдохнуть. Ее пальцы, охватившие его запястье, осязали наметившуюся дряблость кожи.
Энтони был по-настоящему красивым человеком, прекрасно сохранившимся и выглядящим гораздо моложе своих лет. Но в чувстве к нему физическое восприятие было для нее вторичным, прежде всего она ценила в нем интеллект и высочайшую нравственность. Она любила его за духовность и не раз говорила ему об этом. А он смеялся:
— Духовность! Бог мой, да ты прямо в святого меня превращаешь. А мне не то что далеко до святого, я и думать как святой не умею.
Скромность Энтони тоже ценилась ею как одно из наиболее положительных качеств. Но вот среди достоинств его брата, Харрисона Мэтленда, младшего сенатора от штата Мэриленд, могущественного в своей сфере человека, подобного качества не наблюдалось. Вообще редко можно встретить двух более несхожих братьев, чем Энтони и Харрисон, — это касалось как особенностей темперамента и характера, так и внешности.
Сенатор ниже ростом, но более основательного сложения, а его грубые волосы, что называется, соль с перцем, не шли ни в какое сравнение с благородной серебряной сединой брата. И если Энтони сдержан и аристократичен, то Харрисон, всегда свежий и румяный, по его собственному выражению, выглядит этаким свойским парнем. Он острил направо и налево и вообще держался в стиле политика, открытого простым людям. Но Бритт сразу поняла, что это лишь привычная маска, надеваемая даже без нужды завоевать доверие.
