— Вот этого, честно скажу, не знаю. Но сцен устраивать не буду, можешь мне поверить. Так когда вы решили отправляться?
— Завтра.
— Отлично. Сегодня, пока я буду устраиваться в отеле, можешь рассказать обо мне своим новым друзьям. А завтра, перед отъездом, познакомишь меня с ними. Скажи, что сейчас я неважно себя чувствую, отлеживаюсь в номере — слишком долгим был перелет. Ты даже не соврешь — я чертовски устал. — Барт поднялся с кресла, потер занывшие ноги и взглянул в синие, распутные глаза своей жены. — Что ж, до завтра. Пойду искать номер. И, пожалуйста, включи свой телефон, Лита. Мне ведь нужно знать время нашего отправления.
Барту мучительно хотелось прикоснуться к ее золотым волосам, поцеловать жестокий рот, сказавший ему, что она влюблена в другого, обнять ее, повалить на пол и грубо, неистово заняться с ней любовью. Давно уже он не хотел ее с такой силой, когда желание мешает дыханию, стесняет движения. Но он понимал, что, если попытается реализовать свои намерения, она оттолкнет его, отвергнет. А быть отвергнутым Барт не хотел.
Он вышел из бунгало, даже не обернувшись, не помахав рукой… слишком больно было оглядываться назад. Там, в бунгало, была не его жена, ласковая, любящая Лита. Роскошная женщина, обдававшая его контрастным душем своей красоты и холодности, принадлежала другому.
— Он вам понравится. Бартоломью тактичный и умный человек. — Лита затянулась длинной и легкой сигаретой. Она бросила курить несколько лет назад, поддавшись просьбам Барта, ненавидевшего запах табака. Теперь внутри что-то сломалось, и она не выдержала, поддалась желанию затянуться горьким дымом. — Мы оба жили в Холтоне, городке моего детства. И судьбы у нас похожи: оба оставили Холтон, чтобы добиться чего-нибудь путного в жизни. Надо сказать, у Барта это получилось лучше, чем у меня. Он крупный предприниматель. А начинал — смешно подумать — с курьера.
— Железная хватка, — сумрачно заметил Вин.
Он почувствовал, что с приездом этого Бартоломью Блэквуда Лита стала какой-то нервной, возбужденной. Не исключено, что в прошлом у них был роман. А значит, может начаться снова. Ему не хотелось об этом думать — он настолько увлекся Литой, что мысль о любой ее симпатии доставляла ему боль.
В любви он был неудачлив настолько же сильно, насколько удачлив в карьере. Иногда Вину даже казалось, что не будь он востребован как писатель, то был бы невероятно счастливым любовником. Может, это его судьба — иметь возможность реализовать себя лишь в одном направлении? Если бы он мог выбирать, то выбрал бы любовь. Потому что никакие деньги не давали ему того счастья, о котором он мечтал, — быть верно и преданно любимым кем-то.
